После завершения «СВО» в Башкортостан вернутся с фронта как минимум несколько десятков тысяч человек. В ноябре глава республики Радий Хабиров заявил, что «2700 человек уже вернулись, почти 700 из них с инвалидностью». Власти обещают им разные льготы: скидки на жильё, бесплатное горячее питание, отдых в санатории. Среди мер поддержки и помощь в трудоустройстве после участия в боевых действиях. Но в мирной жизни работу найти удаётся не всем и не сразу. 47-летнему Андрею повезло. Его военный опыт пригодился в отлове бездомных собак — тяжёлом и, по его словам, не самом престижном деле. «Новая вкладка» узнала, как строится обычный день уфимского ловца собак, что его раздражает и почему он не смог носить свою медаль «За отвагу».
«Поедем на танке»
Двор в центре Уфы. Чисто, но пройти почти негде: всё заставлено машинами, шлагбаумы не помогают. Из-за платной парковки автомобили буквально отвоевали тротуары у пешеходов.
У контейнеров с мусором меня встречают двое мужчин. Улыбчивый, широкий и крепкий Даниил — частный предприниматель, занимающийся отловом, и Андрей — его высокий и коренастый напарник в камуфляжной форме.
— Ну, чисто моё рабочее место! — шутит сразу Даниил при встрече, показывая на мусорную площадку. — Спрашиваете, как строится мой обычный день? Вот так вот: просыпаешься, телефон берёшь в руки — и ааааа! — смеётся Даниил.
Андрей, закуривая, подхватывает:
— Я вчера 14 часов за рулём пробыл, вернулся с Белебея (город на западе Башкортостана) в 10 вечера. А меня приглашали на открытие Ночной волейбольной лиги. Я там в команде играю. Не успел.
Даниил называет Андрея «идеальным работником» — за дисциплину, выдержку и точность стрельбы. На фронте тот был разведчиком-снайпером, исполнял обязанности командира разведки.
— Это когда завтра идти в штурм, а перед ним надо выяснить все безопасные пути. Работа, короче, на передке, — расскажет потом Андрей.
В руках у него три многоразовых дротика с коктейлем из везотила, ксиланита и медитина — седативных веществ, способных усыпить собаку в первые пять минут после выстрела. Действуют они около часа. Этого времени часто хватает, чтобы довезти пса до приюта, стерилизовать, сделать прививки и после карантина вновь отпустить на улицу. Конечно, если тому не повезёт и его не возьмут в семью.
Метод ОСВВ (отлов-стерилизация-вакцинация-выпуск) в республике ввели пять лет назад. Но власти уже признают его неэффективным, в том числе из-за постоянных жалоб жителей на возвращение собак на улицы. Псы сбиваются в стаи и становятся агрессивными. Осложняет проблему и нехватка финансирования. В среднем на собаку уходит до пяти тысяч рублей — это наименьший показатель в ПФО.
Заявок на отлов собак приходит так много, что людей, которые могли бы их отрабатывать, постоянно не хватает. В основном уфимцы пишут прямо в мессенджер или звонят по телефону, номер которого указан на автомобиле Даниила. Поступают заявки и от администрации, которая курирует отлов.
— Поедем на этом «танке», — говорит Даниил, показывая на помятый старенький «пежо» с широким кузовом, оборудованным для спящих псов.
Уже сидя в машине, мы понимаем: в городе, кажется, вновь отключён мобильный интернет. Это осложняет выезд по адресам и работу навигатора. Но ни о каких прилётах беспилотников и режиме опасности официально не объявляли.
В «танке» Андрея на бардачке — сигареты и дротики, у коробки передач — открытый энергетик, на зеркале заднего вида — ароматизатор в виде смайлика.
Бывший участник «СВО» рассказывает, что познакомился с Даниилом через общих знакомых около двух месяцев назад. В феврале 2024 года Андрей получил ранение под Авдеевкой на Донбассе (какое именно — не говорит, хоть я и спрашиваю об этом несколько раз) Вернулся в родной Пермский край, а оттуда перебрался с семьёй в Уфу. Получил три миллиона компенсации, купил комнату в малосемейке, начал строить планы. Сперва — по работе. Встал на учёт в кадровом центре «Работа России». Предложили устроиться сварщиком в «Газпром» — 50 тысяч. Мало. По этой же специальности пошёл на стройку. Обещали за смену пять тысяч, за месяц — до 100. Но почти сразу, рассказывает Андрей, его «кинули по зарплате». И не только его.
— Дошло до того, что мне пришлось брать кредит, чтобы отправить домой товарища, которого я сюда же пригласил на заработки, — говорит мужчина.
По его словам, работодатель задолжал уже около полумиллиона нескольким сотрудникам и сейчас те намерены направить коллективную жалобу в Гострудинспекцию.
На этом трудности «на гражданке» не закончились. Оказалось, получить «страховую» выплату за участие в боевых действиях не так просто.
— Не могу полностью подписать обходной лист. Приезжал с женой два раза. Штаб в девять открывается, мы уже в восемь утра стоим. Все на улице, а там люди без рук, без ног, на колясках, с жёнами, матерями… Зима, лето — без разницы. Простояли несколько часов. Потом говорят: приходите после обеда. Приходим, а у них обед до четырёх. Простояли до полшестого. Говорят, приходите завтра. Приходим завтра. Нам говорят: «А сегодня работать не будет». — «А когда будет?» — «Может, на следующей неделе…» Понимаете? — негодует Андрей.
Он рассказывает, что ушёл на фронт добровольцем ещё в 2023-м.
— Я тогда на заводе работал. Как-то почувствовал, что надо. Всегда смотрел новости, у меня там на Украине много друзей было. Да и на других горячих точках. Ну и, для понимания, два моих родных брата старших пропали там без вести. Один с ноября прошлого года, другой — вот уже четыре месяца…
— Знаете, страх пришёл ко мне здесь, — вдруг добавляет Андрей. — В нашей первой роте большинство не вернулись. Некогда бояться было. А вообще, как приехал [на гражданку], страшно было под открытым небом оставаться. Долго привыкал.
«Каждый мужчина по натуре — охотник»
Едем на первый адрес. Машина заводится не сразу, интернет так и не появился, но навигатору каким-то образом удаётся проложить путь. Как мы скоро поймём — неверный: долго будем плутать по району.
Андрей рассказывает, что новая работа его сразу «затянула».
— Чисто если с мужской стороны посмотреть, то каждый мужчина по своей натуре охотник. А эта работа как раз подразумевает такую охоту. Халявы тут нет. Всегда в движении. То, что мне нужно. Да и я с детства собак люблю. У меня на даче были две с приюта, сам взял. У друзей тоже. Вот деньги получу, жилплощадь расширю — и возьму у нас алабаиху, она мне сразу приглянулась.
Главная сложность в работе, говорит Андрей, связана не с собаками, а с людьми. «Недоволонтёрами», которые мешают работать и проклинают отловщиков.
— Был у меня один из таких первых выездов, когда в свой адрес слышишь, мол, чтоб вы все сдохли! Не понимают, что хуже делают, а вся их беспечность потом боком выходит, — рассуждает мужчина и добавляет, что все проблемы с бездомными животными случаются по вине людей.
— Приехали как-то на укус. Что там было! Слёзы, сопли, вой. Некоторые же думают, что мы собак убиваем. Но у нас вызов — и мы должны его отработать.
В какой-то момент во время поездки мужчине звонит сослуживец. Так будет происходить не раз. Останавливаемся. Как расскажет мой собеседник позже, его боевой товарищ, лишившийся на войне обеих ног, приобрёл себе автомобиль. И не так давно они вместе с Андреем посетили школу села Жуково под Уфой в рамках «патриотического воспитания».
— Там были все классы начиная от первоклашек, потом шестой, восьмой классы — все в один день. Знаете, какой первый вопрос был? Про выплаты. Мол, не обманывают ли нас с деньгами.
— И что вы ответили? — интересуюсь я.
— Ответили, что мы там не ради денег. Потому что все выплаты там и остаются, — Андрей ненадолго замолкает, но после продолжает. — Знаете, я там чуть не прослезился, когда школьники показывали фронтовые письма, окопные свечи. Воспоминания прям нахлынули, как нас откачивали эти свечи. Толпа мужиков после задачи сидит, ревёт, читает эти письма… А первоклашки как нас увидели — один на костылях, другой на протезах, как терминатор, — окружили нас, говорят: а вы настоящие? И давай обниматься, автографы брать.
Андрей показывает фото со встречи. На одном из них подписано, что учащиеся рассказывали военным, как умеют плести антидроновые сети и учатся управлять квадрокоптерами.
Карма
Мы оказываемся на пустыре недалеко от железнодорожного вокзала. Рядом шиномонтажка, проезжая часть и вид на город. Наше внимание привлекает стая собак у забора. Андрей сразу подмечает, что ни одна из них не чипирована, а значит, их точно нужно отловить. Он берёт палку с дротиком и бодро выходит из машины, идёт навстречу псу. Тот, чуя неладное, уворачивается и убегает. Мужчина берёт дротик и целится в отчаянно виляющую хвостом собаку. Мимо.
Мы переходим дорогу, двигаясь к стае, но едва мужчина снова целится, как бездомные животные исчезают, юркнув под забор. Мы обходим преграду и неожиданно натыкаемся на обрыв и озеро. Андрей звонит Даниилу и докладывает: сюда надо приезжать отдельно, ловить всех оставшихся.
Мужчина рассказывает, что скоро вместо палок, скорее всего, будет пользоваться пистолетом. Так удобнее целиться. Да и наученные псы, видя палки, тут же убегают.
— Из дротика стрелять — не равно убивать. Мы же не убиваем собак, усыпляем их, — оговаривается Андрей.
Ещё одна наша точка — в производственных складах на окраине города. На бездомных собак здесь просил обратить внимание сотрудник местной администрации. Чиновники вместе с догхантерами иногда устраивают совместные рейды.
Пока Андрей пропадает в лабиринтах огромных мешков, крупной тары, стёкол и прочего инвентаря, его «танк» стоит на обочине дороги. В дебрях складских помещений, среди заборов, грязи и луж мы неожиданно встречаем пушистых щенят. Тут же — миска с молоком и сердобольные женщины, которые угостили собак. Мать малышей, кажется, и нужно было поймать Андрею. Спустя несколько минут поисков собаки и препираний с одним из рабочих Андрей решил, что охотиться не будет, поскольку у суки обнаружился хозяин.
Отсутствие стабильного мобильного интернета заставляет нервничать. Адреса по новым заявкам находятся не сразу, «танк» плутает в закоулках частного сектора. Но Андрей философски замечает:
— С другой стороны, я понимаю, почему это делается. Отключение это. Лучше без интернета, но зато все живы.
Обсуждаем ситуацию на базе, где только что побывали.
— Я понимаю тех, кто вот так собакам помогает, конечно. У каждого были в жизни плохие ситуации. И вот сейчас они с помощью этого пытаются, так же как и я, грехи замаливать. Карму чистят.
— А вы за что?
— Да за всё хорошее, что в жизни сделал. И чего не сделал. За ту же войну. Как ни крути, это люди. Те же самые русские, с которыми в своё время чай пили… Очень неприятно. Очень. Что убивать приходится. Я же был на Украине в 95-м году. Там уже отношение к нам было не очень. Запорожье, Днепропетровская область. Отношение до того испортилось, что для них москали — это нелюди. До чего им голову засрали просто! Как всю историю исковеркали! — сокрушается Андрей.
— А что вы думаете о мирном урегулировании? Сейчас все про это говорят.
— Да сколько уже говорят! Понимаете, Запад уже столько денег в это вложил, признать, отказаться… Ну нет. А мы всё, что взяли, всё заберём, — твёрдо говорит Андрей.
Вижу, что полпачки сигарет уже как не бывало.
Легче стало
Пока мы едем в другой конец города, Андрей вдруг говорит мне о «самом сложном». Оказалось, это сны.
— Иногда невозможно уснуть. Жена говорит, сейчас уже меньше стал кричать во сне. Был у нас парнишка в госпитале. 20 лет. Маме его только ноги привезли. И вот я просыпаюсь часиков в четыре-пять утра. А он у кровати моей сидит. Сидит молчит. Ноги свои в руках держит. Как живой…
Андрей обращался к местным депутатам, чтобы получить доступную психологическую помощь. Но спустя два месяца, несмотря на обещания, ему так и не позвонили. Мужчина пришёл к выводу, что фонды чаще работают больше «для галочки» и «для отчётов».
В какой-то момент Андрей думал вновь подписать контракт. То ли из-за проблем с поиском работы, то ли потому, что война, по его словам, «затягивает».
Большинство его сослуживцев находят работу преимущественно сами и через знакомых товарищей. Их новые должности, несмотря на желания «гражданских», так или иначе всё равно связаны с войной.
— Кто обучает новых солдат, кто ищет «побегушников», многие по моргам работают, где без вести пропавшие. Другие, например, остаются работать в военкомате. Но это не потому, что они так хотят, — говорит Андрей, — а потому, что не могут уволиться.
Андрею предлагали работать охранником в школе, где учится его сын, поскольку подменить предыдущего из-за дефицита кадров мог только классный руководитель. Но мужчина сразу понял: сидеть охранником — это не его.
Он вновь вспоминает о своём безногом товарище, с которым они выступали перед школьниками. Когда тот вернулся с фронта, всю квартиру обставил вещами, напоминающими о войне.
— И у меня тоже. Фотографии в рамках, флаги. А потом как-то жена убрала всё. И знаете, легче стало, проще.
Позже Андрей признается, что изменил отношение к своей медали «За отвагу», полученной на фронте. Как-то он узнал, что один из известных ему командиров поранил руку во время работы с бензопилой. Но травму «оформил» как боевую — получил выплаты и медаль. Андрей говорит, что для него это было шоком.
«Два раза в русскую рулетку не играют»
Жена Андрея — стройная, высокая, эффектная рыжеволосая женщина с уверенным шагом и мягкими чертами лица. Мы встречаемся с парой в одном из кафе города. Она вспоминает, как отправляла мужа на фронт. Слова Елена находит не сразу.
— Знаете, мне его надо было только поддержать. У него же тоже есть своё мнение, решение, какая-то мечта. Себя проверить. У нас много кто ушёл из знакомых по контракту. И не из-за денег — потому что после ранений ребята тратят на своё лечение больше, чем получают. А из-за патриотического желания. Понимаете, если бы у меня были слёзы и истерики, так он бы и ушёл, и ещё больше глупостей наделал. Мне просто надо было принять его решение. И всё.
Познакомились они с Андреем в общей компании. Сперва Елену привлекла его армейская татуировка. Тут мужчина поднимает футболку и обнажает руку, на которой изображён яркий шут. Позже я увижу этого персонажа на солдатском шевроне.
— Он мне тоже шутом показался сперва, — улыбается Елена. — Но… вот что-то ёкнуло — и всё.
— До сих пор ёкает! — смеётся Андрей.
К работе Андрея в отлове жена привыкла. Да, график ненормированный, но она и сама, говорит, много работает. Елена — директор магазина.
— Я бы уличных собак пристрелила. Понимаете, я из Пермского края — и у нас эта проблема куда хуже обстоит. Я всегда вспоминаю историю местной доброй бабушки, которая подкармливала собак. Вот у неё в какой-то момент сосисок не оказалось. Так они её загрызли. А тут обратно ещё на улицу отпускают…
Если бы муж вновь принял решение уехать воевать, сейчас Елена бы «закрыла его дома и никуда уже не отпустила».
— Два раза в русскую рулетку не играют, — отмечает она. И через некоторое время добавляет: — Я, может, плохой мамой буду, но вот мой сын говорит, что хочет быть военным. И что если война не закончится, он тоже пойдёт воевать.
Супруги рассказывают мне о планах. Андрей хочет ещё одного ребёнка, купить большой дом и завести много животных. Он подумывает вступить в «Единую Россию» и допускает, что может уйти из отлова, но только ради давней мечты сварщика — открыть кузнечное дело. Мужчина неожиданно, с чувством гордости и благодарности, целует свои руки: «Они же у меня вот такие!»
«Хорошая работа»
Мы снова в «танке», едем по заявкам. Андрей объясняет: здесь, «на гражданке», у него есть мотивация работать.
— Не так уж много времени осталось, — вдруг говорит мне он. — Столько всего сделать надо. Не могу я перед товарищами упасть в грязь лицом. На мне ответственность. Сын. Мама. Старший брат у неё мой остался и я. Остальные без вести пропали. Четверо сыновей, трое погодков — 77-го, 78-го, 79-го годов. 77-й, 79-й — без вести…
Мы прощаемся с Андреем на северной окраине города, в «чаще» новостроек. Здесь, по словам местных жителей, бездомный пёс напугал ребёнка, идущего из школы. Собаку пока так и не нашли.
— В целом у меня хорошая работа, — заключает мужчина. — Мы действительно любим собак. Если надобности не будет, никто стрелять в них не станет.
