К своим 35 годам я не сталкивалась близко с людьми, зависимыми от алкоголя. Но однажды летом познакомилась с симпатичным айтишником. У нас завязались отношения, всё было славно — до тех пор, пока я не обнаружила, что он выпивает каждый день и даже на свидания приезжает нетрезвым. Я решила, что нужно помочь человеку, — и это было ошибкой. Роман с алкоголиком надолго выбил меня из колеи: было очень больно, что бутылка оказалась важнее меня. Зато теперь я точно знаю, от кого стоит держаться подальше. Хочу рассказать, как я с этим справилась и почему нет смысла тратить даже месяц своей жизни на помощь человеку, который вас о ней не просил.
Это казалось мне дико романтичным — познакомиться в самолёте. Летом 2023 года я летела в командировку в Якутск, моим соседом оказался 39-летний айтишник Виталий. Он родился в Якутске, но уже лет десять жил в Москве. Весь полёт мужчина пил виски с колой: объяснил это тем, что боится летать. Мы проболтали все шесть часов полёта и на прощание обменялись контактами.
Следующим вечером мы уже гуляли по Якутску. Через день снова встретились: Виталий пригласил меня в ресторан местной кухни, где, помимо прочего, заказал себе 250 граммов водки. Тогда я не придала этому особого значения, ведь это просто командировочное знакомство.
Но мы переписывались все последующие дни и договорились встретиться в Москве. В жаркий августовский день Виталий приехал к моему дому с ведром свежей брусники: ещё в Якутске я сказала, что очень её люблю.
Спустя месяцы, рыдая от безысходности, я пыталась разгадать: что меня вообще в нём зацепило? Я же видела, что человек пьёт. Но Виталий, к моему несчастью, был очень обаятельным — как многие не до конца опустившиеся алкоголики. Широкая улыбка, яркие зелёные глаза. Остроумный, уверенный в себе. С ним было интересно и весело. А ещё он внимательно слушал мои рассказы и исполнял мои желания. Когда мне становилось скучно в Москве, он брал билеты в какой-нибудь город неподалёку, чтобы меня развеять. Готовил мне рыбу. Заказывал такси до дома. Я ощущала его заботу — до тех пор, пока банка пива не оказывалась важнее меня.
Я быстро к нему привязалась. Уже через месяц после знакомства мы полетели на выходные в Калининград, где у Виталия случился приступ. Я застала его на диване гостиничного номера: бледный, на лбу испарина, руки дрожат. Всё выглядело так, будто он сейчас умрёт, а я буду давать показания в полиции.
— У тебя что, белая горячка?
— Нет.
Я стала лихорадочно гуглить «симптомы белой горячки»: что-то совпадало, что-то нет. С огромным трудом вытянула из Виталия, что подобное уже случалось — и тогда к нему домой приезжала медсестра, чтобы прокапать. На ужине он заказал суп, но не мог удержать ложку в трясущихся руках. Я сидела в ужасе, было очень стыдно. Кажется, в тот вечер мне пришлось покормить его с ложки.
Вечером я ушла на берег одна. Стояла на ветру, смотрела на красный закат, силуэты чаек, волны и думала: «Ситуация стрёмная, но нельзя при первых трудностях сразу отказываться от человека».
Мы стали встречаться: ходили в кино и театры, ужинали в кафе, по выходным выбирались за город, оставались друг у друга с ночёвкой. В какой-то момент я с удивлением обнаружила, что перед каждой встречей пишу ему: «Пожалуйста, приезжай трезвым». Он возражал, что две банки пива — это ерунда и он после них не пьяный. «Пусть не пьяный, но нетрезвый», — настаивала я. Я уже понимала, что вряд ли познакомлю его с семьёй и друзьями, потому что он приедет выпившим и мне будет стыдно. Даже близкие подруги узнали о пьянстве Виталия спустя год после того, как мы расстались, и никто даже не догадывался, что я тогда проживала.
Между встречами я читала форумы, где женщины алкоголиков спрашивали совета: «Как ему помочь?» Они жаловались, что устали прикрывать запойных мужей перед начальством и родителями, устали тянуть всё в одиночку, потому что на человека с зависимостью положиться нельзя. Ответы форумчанок, которые прошли через отношения с зависимыми, были как под копирку: «Уходите. Если человек сам не захочет это изменить, вы ему не поможете».
Виталий не считал, что у него проблемы с алкоголем. Каждый вечер он ходил в бар возле дома, где собирались его знакомые. Две, три, четыре банки пива за вечер — разве это много? «Это же просто пиво». Когда он рассказал, сколько тратит на алкоголь каждый месяц, я была в шоке: тогда это была вся моя зарплата.
В октябре у меня случился первый нервный срыв. Была суббота, мы договорились, что к часу дня Виталий приедет ко мне в гости. Около полудня он написал, что будет позже, потому что «сейчас пробки». Мы жили в 60 километрах друг от друга, и это прозвучало резонно — до тех пор, пока я не построила маршрут, чтобы перепроверить его слова.
Тотальное недоверие и желание всё постоянно контролировать стали моей реальностью. Когда человек нарушает договорённости, ты перестаёшь доверять миру, людям, мужчинам.
Навигатор показывал, что дороги свободны. Нервно тыкая в телефон, я вытянула из Виталия признание: он пил до утра, ему плохо и нужно прийти в себя, прежде чем ехать ко мне. Я разрыдалась: он снова пил.
Наверное, я плакала от жалости к себе: за три месяца отношений я превратилась в контролирующую тётку, которая следит, когда он был в сети (если в четыре утра — значит, пил в баре), сопоставляет и анализирует. Я отправила Виталию своё уродливое селфи: опухшее от слёз лицо, красные глаза, мокрые ресницы — смотри, мол, до чего ты меня довёл. Вот только доводила я себя сама, потому что оставалась в этих отношениях.
Я оказалась в так называемом треугольнике Карпмана, где попеременно была то жертвой, то агрессором, но чаще — спасателем. И эта роль мне совсем не нравилась. Я ощущала себя постаревшей и чужой.
Отношения с алкоголиком, пусть мы и не жили вместе, разрушали меня. Я быстро провалилась в созависимость: думала, что человека можно спасти, просто нужно стараться — разговаривать, объяснять, доказывать, быть терпеливой. Но, «спасая» Виталия, я делала только хуже: он видел, что ему прощают все выходки, и ничего не собирался менять в своей жизни. Я же потеряла в этом аду себя, перестав жить своей жизнью, пытаясь решать его проблему.
Иногда я выпивала вместе с Виталием — казалось, что это лучше, чем сидеть как стёклышко и наблюдать его нетрезвого. Однажды за ужином мы выпили бутылку вина — ладно, вроде бы социально одобряемая норма. За разговорами решили взять вторую, спустились в магазин возле дома. Там Виталий предложил взять сразу две. В итоге мы выпили три бутылки, легли спать под утро, проснулись разбитыми.
Поворотным моментом, когда я поняла, что надо это заканчивать, стал один ноябрьский вечер, когда я приехала к Виталию в гости с ночёвкой. Накануне несколько раз проговорили: он встречает меня трезвым. Но ещё из такси я увидела, что Виталий сжимает в руке пивную банку.
Когда он попытался взять у меня сумку, то облил её пивом — и тут я начала кричать. Мой голос эхом отражался от спящих многоэтажек, прохожие на нас оборачивались. Падать ниже было некуда, но меня колотило от обиды и обмана, ведь мы договорились!
На следующее утро Виталий снова умирал: лежал с зелёным лицом в постели и стонал на всю квартиру от головной боли. От него разило перегаром, находиться рядом было противно. В доме не было даже куска хлеба, хотя накануне он обещал приготовить мне рыбу. Я загуглила ближайший открытый супермаркет, надела пальто и, ёжась от утреннего холода, потащилась добывать себе завтрак. Шла и думала: «Господи, что я тут делаю? Это ведь не про меня».
После завтрака я поехала по делам, а вечером вернулась к Виталию. Он выглядел бодрее, мы немного поболтали, а потом я прилегла отдохнуть и отключилась.
Когда проснулась, Виталия дома не было. Написала ему сообщение: «Ты где?», хотя уже прекрасно знала, что он в баре. В переписке Виталий стал врать, что «вышел на улицу покурить». Когда он поднялся в квартиру, от него пахло алкоголем. Тогда я наконец поняла: да он просто не может не пить, бутылка сильнее него. Я заказала такси и уехала домой.
Обрубить отношения мне тогда не хватило решимости. Мы провстречались ещё недели три, а потом полетели на выходные в Сочи. Мне нравились его лёгкость и готовность сорваться в путешествие. К слову, за себя я всегда платила сама — мне это было важно. В московском аэропорту я нашла Виталия в баре: он считал, что восемь утра — подходящее время, чтобы выпить пол-литра пива. От него привычно веяло перегаром.
Мы провели в Сочи три в общем-то приятных дня: смотрели на шторм, рвали с деревьев неспелую хурму, тонули в белых простынях — и выпивали в каждом заведении, где оказывались.
В день отъезда Виталий был заведённый с самого утра и расслабился только в «Бургер Кинг», где мы взяли по стакану дешёвого пива. Я догадывалась, что это наша последняя встреча: через час он уезжал поездом в Краснодар навестить родителей, а я летела в Москву. Он возвращался только к Новому году — я в это время должна была уже улететь на зимовку в другую страну. И если раньше я звала его ехать со мной, то сейчас понимала: только отъезд из страны поможет мне разорвать эту связь.
Мы обнялись на вокзале, я помахала ему рукой — и больше мы никогда не виделись. Иногда он звонил мне пьяным по видеосвязи, я рыдала и просила этого не делать, а потом заблокировала его везде где могла.
Всю зиму я отдирала свою самооценку от плинтуса: заботилась о себе как о маленькой девочке и через эту любовь возвращала себе веру в себя. Когда несколько месяцев живёшь во вранье и невыполненных обещаниях, это унижает и разрушает тебя.
Главный вопрос, который остался у меня после романа с Виталием: как я сумела вляпаться в отношения с алкоголиком? Я долго размышляла и поняла: да потому и вляпалась, что никогда с таким прежде не сталкивалась. В семье никто не пил, в окружении тоже. Пьяные ссоры, побеги за бутылкой, нарушенные из-за алкоголя обещания, жёсткие похмелья — я просто не знала, каково это. Если ты никогда в жизни не видел утюга, откуда тебе знать, что он может обжечь? К тому же алкоголиками я считала людей в грязной одежде с опухшими лицами, которые просят милостыню на ступеньках «Пятёрочки», и меня сбило с толку, что зависимый человек, оказывается, может покупать куртки за 10 тысяч рублей, ездить на такси и работать айтишником.
Ещё несколько месяцев Виталий мне снился. Однажды приснилось, как мы с ним находимся в каком-то стеклянном дворце с большими окнами. Вокруг живые цветы и очень красиво, но я в панике вызываю такси: меня одолевает чувство, что отсюда надо поскорее бежать. В другой раз я иду вдоль очереди, состоящей сплошь из молодых девушек, заглядываю в лицо каждой и говорю: «Никогда в жизни не связывайтесь с тем, кто пьёт».
Опыт отношений с зависимым человеком расширил мою картину мира, и я точно знаю, что больше туда не пойду. Хорошо, что я потратила на это всего четыре месяца жизни, а не годы и десятилетия, как многие другие женщины.
Я стала осторожнее. Первое время, знакомясь с молодыми людьми, напрягалась, когда мне предлагали выпить бокал вина. Начинала прощупывать почву: «А как часто ты пьёшь? А сколько пива за раз можешь выпить?»
Год спустя Виталий написал мне в соцсетях: «Привет, как у тебя дела?» Я фыркнула про себя: «Ты серьёзно, чувак? Я думала, что заблокировала тебя везде». Я ничего ему не ответила, а он больше не писал.
Хочу сказать каждой девушке, которая находится в отношениях с зависимым человеком: милая, ты не должна никого спасать и стараться быть «хорошей». Просто уходи оттуда поскорее.
