Сафуре Маликовой около сорока лет. В госструктуре одного из регионов России она работает с тех пор, как окончила вуз. На службе женщина проверяет отчёты, отвечает на жалобы граждан, выдаёт разрешения. А после работы выступает с лекциями на фем-тематику, волонтёрит, ведёт подкаст о правах женщин; до 2022 года даже участвовала в пикетах. «Новая вкладка» расспросила Сафуру, почему она решила так жить и как в ней уживаются две столь противоречивые роли.
Несколько лет назад на улице одной из региональных столиц появились листовки с историями россиянок, погибших от рук своих партнёров. Две женщины, которые клеили плакаты, посвятили акцию необходимости принять закон против домашнего насилия. Проходящие мимо люди не знали, что одна из этих женщин — чиновница Сафура Маликова, которая пришла на расклейку листовок прямо с работы.
— Было стрессово, что нас могут задержать или что-то с нами сделать, хотя это был травоядный двадцатый год, — вспоминает она. — В регионах фем-активисток всегда мало. Мы были как в фильме «Одни в Берлине» — там муж с женой расклеивали какие-то листовки.
В фильме, сюжет которого разворачивается в 1940 году, пара из рабочего класса Отто и Анна Квангель узнают, что их единственный сын погиб на войне, и решают противостоять нацистскому режиму.
С тех пор Сафуре ещё не раз приходилось переживать из-за того, что она делает как активистка, — ведь она остаётся на госслужбе. Но расстаться ни с той, ни с другой ролью она не готова.
Чиновница
Сафура родилась в небольшом селе в многодетной семье. В школе ей нравились естественные науки, и она радовалась, когда в начале 2000-х поступила в местный госуниверситет на бюджетное место. После выпуска её, как и других студентов, хотели заставить отработать три года на малой родине — дипломы почему-то оказались у администрации района. По словам Сафуры, от этого её спасла хорошая успеваемость: на пятом курсе ей предложили остаться лаборанткой и поступить в аспирантуру.
Тогда молодой девушке, приехавшей в столицу региона из села, казалось, что после защиты диссертации есть только два пути: продолжать научную карьеру в университете или пойти на госслужбу. Сафура выбрала второе: управление, куда её направили из вуза, «показалось раем после кафедральной каторги».
— У тебя чёткий график работы, не нужно до десяти вечера там торчать, нет никаких [начальниц] фюреров в юбке. У тебя есть хорошая поликлиника — одна из лучших в городе, в любой момент с любой болячкой можно туда побежать. Есть законные выходные, отпуск, красивое здание в центре города — тогда это было вообще кайфово. Олимп какой-то! — вспоминает женщина.
Позже, познакомившись с феминистскими идеями, она увидела другую сторону своей работы. Говорит, что стала замечать бюрократизм, иерархию и неравенство внутри госструктур — в отличие от активистской среды, где все на равных.
Сейчас, спустя годы, Сафура признаётся, что эта должность стала для неё «прагматичным источником денег для выживания»: «У меня нет желания в этом развиваться, идти по карьерной лестнице: прихожу, делаю свой кусок работы и ухожу домой». Впрочем и на госслужбе она пытается «быть полезной для человека»:
— Я стараюсь акцентироваться на том, что моя работа помогает людям — она должна помогать людям! Я переворачиваю в голове эту насаждаемую нам мысль, что мы слуги государей. Я — слуга народа.
Далеко не все её коллеги разделяют такой подход. По словам Сафуры, это особенно заметно по их реакциям на жалобы граждан. Её саму такие обращения радуют: она благодарит людей за активность. Но большинство других сотрудников реагируют иначе: жителей, которые пишут обращения, сразу записывают в сумасшедшие. «Потому что нормальные люди должны заткнуться, молчать и терпеть», — иронизирует Сафура.
Менять работу она пока не собирается: не готова покинуть привычную обстановку ради неизвестности. По её словам, это место со «стабильной, хоть и маленькой зарплатой» позволяет ей уделять свободное время защите прав женщин. Смеясь, Сафура говорит, что ждёт, когда её всё-таки уволят — это подтолкнёт её найти работу не в госсекторе.
Фем-активистка
— Моя жизнь начинается после шести часов вечера, — шутит Сафура.
Эта другая жизнь появилась у неё в 2017 году, когда она познакомилась с журналисткой и фем-активисткой из своего города. Эту встречу чиновница называет судьбоносной.
Спустя пару месяцев Сафура уже участвовала в организации Женской исторической ночи — проходящей 8 мая акции, которая призвана привлечь внимание к роли женщин в жизни общества. С тех пор она выходила на протесты против нарушения женских прав, организовывала фем-фестивали, стала волонтёркой в правозащитном центре для женщин и начала выступать с лекциями на эти темы в регионах. И даже запустила свой подкаст.
Ежегодная международная феминистская акция по возвращению женских имён в пространство города, культуры, истории. Придумана в 2006 году норвежскими феминистками из Бергенского университета. С помощью листовок, расклеенных на улицах, они хотели сделать вклад женщин в жизнь общества видимым.
— Были времена, когда мы выходили на массовые пикеты в поддержку прав женщин и ничего нам за это не было, а менты нас даже охраняли, — вспоминает Сафура. И добавляет, что феминизм подарил ей уверенность в себе: — Я не знала, что в моей жизни я — власть и только я могу себе что-то запретить.
Родители знают об активистской деятельности Сафуры и понимают её, но «наверное, переживают», говорит она. А круг её подруг — это в основном такие же активистки, журналистки и художницы, которые поддерживают идеи феминизма.
Тактика пенька
Гораздо сложнее приходится на работе. Сафуру удручает, что в бюджетных организациях заставляют участвовать в разных акциях, которые нужны руководству региона. Когда-то, по её словам, это было необязательным: «Обычно кто хотел прогуляться, те шли. Мне это было не надо — портить карму разным дерьмом».
Но после 2022 года многое изменилось. Например, на митинг в поддержку главы региона должны были прийти все бюджетники: людей туда свозили на автобусах со всей области. Сафура тогда нашла «благовидную причину», чтобы не ходить, но признаётся, что сильно нервничала из-за этого. Она надеется, что сможет избегать подобной обязаловки и дальше.
Добавила «обязанностей» и война в Украине. Сафура рассказывает, что все подведомственные их управлению организации в районах должны рекрутировать солдат для фронта — такой негласный план спускается из региональной администрации. Точных цифр она не знает, но говорит, что периодически просят предоставить данные на двух-пятерых человек от каждого района. Кто отправится на фронт, неважно: часто это могут быть «маргинализированные элементы», с которыми подписывают контракт.
Ужесточились и сборы на «наших мальчиков»: формально эти пожертвования добровольные, но в последнее время начальство всё сильнее апеллирует к моральному долгу.
— Главное тут не бежать впереди телеги и не торопиться сдавать. Они один раз скажут, второй, может, третий. А если ты сидишь как пенёк, то про тебя и забудут, — делится тактикой Сафура.
Она говорит, что ждала санкций, штрафов и даже увольнения за то, что не участвует в «поддержке фронта», но пока всё обошлось.
С давлением со стороны руководства Сафура столкнулась лишь однажды, когда была наблюдательницей на выборах от оппозиционной партии в дни своего отпуска. Первые два дня прошли спокойно, а на третий «случился шухер», рассказывает женщина. Её не хотели пускать на избирательный участок, а когда Сафура туда всё равно прошла, на её телефон начали беспрерывно звонить — коллеги, начальник, абоненты с незнакомых номеров. Видимо, на неё нажаловались сотрудники избиркома. По словам Сафуры, звонившие просили отказаться от наблюдения на выборах, потому что таким было требование «сверху».
— А какого хера так быть не должно?! — возмущается женщина. Она не уходила, и тогда начальник написал, что готов заплатить ей деньги, лишь бы Сафура покинула избирательный участок.
— Я, конечно, знала, что он коррумпированная тварь. Но думать, что я тоже коррумпированная тварь и соглашусь? Такого я не ожидала, — вспоминает она.
«Предложение» Сафура проигнорировала, в итоге с участка её удалили: отправившая её туда партия отозвала направление. Когда после отпуска она вернулась на работу, ждала «вызова на ковёр» и даже увольнения, однако всё было тихо.
Женская солидарность с нюансами
Сафуру расстраивает, что в подобных ситуациях работающие на госслужбе люди занимают пассивную позицию: предпочитают ничего не обсуждать и делают всё, чтобы «политика их не трогала». Из-за этого она говорит про многих коллег сухо и даже с некоторым негодованием. Если бы они думали не только о себе, считает Сафура, «у нас, возможно, было бы совсем другое, более здоровое общество».
При этом она тепло отзывается о сотрудницах в своём отделе: по её словам, мнения о происходящем в стране у них разные. Ещё до начала войны в Украине местное телевидение снимало репортажи о массовых пикетах, в которых участвовала Сафура, и видевшие её там коллеги в приватных разговорах с ней выражали поддержку. Но, полагает женщина, если она открыто выскажется против действий властей или войны, даже близкие коллеги её вряд ли поддержат.
Острые темы в отделе Сафура старается не обсуждать, ограничиваясь погодой, планами на выходные и другими нейтральными темами — так она поддерживает дружескую атмосферу. Правда, она нашла тему, по которой у неё сходятся взгляды с другими сотрудницами в отделе, — женская солидарность:
— Мы друг друга поддерживаем и всегда на одной стороне, когда на нас наступают мужчины.
Единственный страх
В последние годы встреч с активистками и пикетов почти не стало: сначала с афиш мероприятий пропали упоминания квир-людей, а теперь и слова «феминизм» приходится избегать. Сафура продолжает проводить фестивали и конференции, посвящённые правам женщин, выступает с лекциями, пишет статьи. Но уточняет, что старается всё это делать в легальном поле и что если и эти немногие возможности для публичной деятельности исчезнут, она останется волонтёркой в центре для женщин:
— Когда ты живёшь в авторитарном режиме и кажется, что твоя жизнь заточена только на животные страхи и выживание, тогда, если ты что-то делаешь, это наполняет твою жизнь смыслом. Мне сейчас важно говорить, пока эта возможность не закрылась.
На вопрос, почему бы не уйти с госслужбы, Сафура отвечает, что у неё сейчас нет ресурса что-либо менять и искать другое место. При этом она не видит противоречия между своей работой и активизмом, потому что и там и там делает что-то полезное для людей и не чувствует себя частью государства:
— Я иронично считаю себя испорченным винтиком системы. Я гражданка своей страны, которая имеет право на политику, на своё мнение. Я правозащитная активистка. А система, власти, государи — это не мои ценности, это где-то в стороне.
Сафура говорит, что испугать её и вынудить уехать из России может только уголовное дело за госизмену, которое легко сфабриковать, а за то, чем она занимается, она готова подвергаться репрессиям:
— Есть ценности, за которые можно пострадать: за феминизм, за организацию какой-нибудь ЛГБТ-деятельности я готова. Потому что будет большая часть людей, которые поймут, что это моя борьба за права человека. Я не хочу стать очередной приспешницей Путина, которую посадили непонятно за что.
По словам Сафуры, она хочет заниматься просвещением в России, к тому же свою жизнь в вынужденной эмиграции она видит как «нищенскую борьбу за выживание».
— Это моя родина, я тут родилась, тут жили мои предки, я люблю это место. К сожалению, есть минус: режим портит атмосферу в моей стране — и с ним приходится считаться. Но моё желание находиться здесь настолько огромно, что, пока режим не начал прикусывать конкретно меня, я буду оставаться здесь.
