В моей ленте в соцсетях куча лайков от знакомых на рилсах с кадрами из мюзиклов с Веркой Сердючкой — «За двумя зайцами», «Сорочинская ярмарка», «Золушка». Все они — из начала двухтысячных. Для моего поколения это детство, в котором мама нарезает салат, ты ждёшь подарок от Деда Мороза, собираешься в гости, а сам день пронизан атмосферой новогоднего чуда. Комментаторы сейчас пишут: «как же мы тогда были счастливы, но не знали об этом», «мне кажется, что 2000–2010-е — самые лучшие годы», «и ведь никто не мог представить, что случится через 20 лет, мирно жили, что с нами сделали!». У меня тоже пропало это ощущение праздника от Нового года.
Конечно, на фоне всех трагических событий — войны, репрессивных законов со всех сторон — странно жаловаться, что кто-то украл Новый год. Но по себе я чувствую вот что: раньше он был для меня важным праздником, а ожидания от грядущего года были чаще позитивными. Фильмы про канун Нового года — они же все с очень реалистичными пожеланиями. Счастье для героев вышеупомянутых мюзиклов, фильма «Ёлки» или советских кинолент обычно в чём-то простом. Это любовь, семья — простое волшебство, которое в последние четыре года стало чем-то труднодостижимым, потому что вокруг стало меньше близких по духу людей и больше преград для близости.
Какой-то дальнобойщик соглашается довезти повёрнутую на загадывании желаний горожанку из «Ёлок» в Бавлы, лыжник и сноубордист тащат бабке ванну, а Надя Шевелёва из «Иронии судьбы» всё же отогревает у себя непутёвого Женю. В этой взаимовыручке, романтике и умении свернуть горы ради того, чтобы что-то да почувствовать, для меня часто и заключался наш фирменный славянский вайб, который не всегда поймут за рубежом.
Герои такого кино обычно сопереживают незнакомцам, открыты душой и готовы помочь другим. Именно поэтому я всегда была рада разделить их переживания, посмотреть те самые мюзиклы, первые «Ёлки» и поверить, что со мной такое новогоднее чудо тоже случится. Обязательно сжечь бумажку или съесть виноградины и загадать желание. И, конечно, перезнакомиться во дворе с соседями и почувствовать это новогоднее единение в момент, когда кто-то зажигает тебе бенгальские огни, потому что твои спички промокли. К концу четвёртого года войны я всего этого не чувствую.
Моя коллега постарше меня, и такое же угасание новогоднего настроения она чувствует примерно с середины 2010-х: говорит, что из-за происходящего в стране позитивные ожидания от следующего года постепенно исчезали, праздника как будто не стало. До этого, пока режешь салаты, можно было хотя бы формально включать новогоднее обращение президента, но потом слушать там стало нечего. Даже СМИ стали иронизировать, появилось новогоднее бинго: то, что скажет президент, можно заранее предугадать. Общество всё сильнее стало разделяться на политические лагеря, и героям вроде Сердючки или персонажам из «Ёлок» уже не под силу противостоять такой поляризации. Если заветом первых «Ёлок» было «На Деда Мороза надейся, а сам не плошай», то в последних надеяться на него не приходится: ребёнок быстро понимает, что зимний волшебник ненастоящий.
В 2020-х стали появляться альтернативные новогодние обращения. Наверное, многие беларусы включают Тихановскую, а не Лукашенко. А подписчики телеканала, которому пришлось релоцироваться, как и некоторым другим российским СМИ, будут слушать актёра Никиту Кукушкина. Я смотрела такие обращения и в 2022 году, и в 2023-м. Праздничного настроения, как вы понимаете от них не было. Было только ощущение: «Господи, как мы выжили в этом году?» и «Очередной, похоже, будет ещё хуже». А теперь можно вспомнить, что у меня есть блёстки для лица, ёлочка с рождественскими гномиками и шампанское. На секунду представить, что это главная новогодняя радость, и куда-нибудь «отлететь». Это не новогодняя радость в ожидании чуда — это попытка уйти в отрыв на фоне отчаяния.
Я прокручиваю в голове свои последние новогодние посиделки. Несколько лет я отмечала этот праздник с партнёрами, с которыми планировала строить семью. В 2022 году по моим отношениям ударила война, мы стали жить в разных странах, в 2024 году — общая политическая и экономическая нестабильность. Предыдущий Новый год я отметила с друзьями, но как бы хорошо с ними ни было, я понимала: в моей жизни разрушилось почти всё, что могло. В 2025-м мне уже не хочется ни планировать будущее, ни верить в чудо — всё это уже слишком травматично.
Каждый год я пишу своей бабушке, живущей в городе, в который порой прилетали снаряды: желаю ей мира и светлого неба над головой. В этом году я снова пишу такое письмо, и меня уже тошнит от банальности этого пожелания. Я знаю, что мир когда-нибудь наступит, но слишком хорошо теперь понимаю, что мои слова его не приблизят. Первые годы войны я пыталась удержать эту старую реальность: продолжала оставаться романтиком, была готова на большие жесты. Может, дело не только в войне, но и в том, что из-за всех этих событий я повзрослела. Теперь я вижу, что человек, в которого ты влюблена, может не хотеть, чтобы ты летела к нему через кучу стран, кому-то не нужна справедливость, кому-то проще закрыться от реальности, и иногда кажется, что зла вокруг больше, чем добра.
В двенадцатых «Ёлках» Новый год у ребёнка украл не волшебный Гринч, а реальные люди — родители. Поэтому мальчик собирается к Деду Морозу в Великий Устюг. Забыть о военном контексте, хоть «Ёлки» его и обходят, невозможно: перед нами всё время маячит Нагиев в тельняшке. И даже про него мы сразу узнаем: этот герой уже не ждёт от Нового года никакого чуда.
Главный герой детской книги «Как Гринч украл Рождество» Доктора Сьюза (псевдоним американского писателя и мультипликатора Теодора Гайсела).
На премьере фильма Нагиев сказал, что фильмов про войну сейчас так много, что «сил нет» их смотреть — кругом «серость, грязь», а «Ёлки» хотя бы дают «иллюзию мирной счастливой жизни». В кино, правда, женщины доведены до того, что стреляют в мужиков из автомата. Но ладно.
В общем, под Новый год на Нагиева за его слова про усталость от военных фильмов написали донос, депутат Курской областной думы требует внести актёра в реестр иноагентов. Вот такой подарок одному из главных героев популярной киноленты. Кто украл Новый год, мы, кажется, знаем.
И хотя в новых «Ёлках» у людей всё ещё получается строить семьи и пары, Нагиев по поводу личной жизни высказался довольно пессимистично. На вопрос журналистки он ответил: «Ты меня спрашиваешь на четвёртом году войны, какие авантюры произошли в моей жизни…?». И мне хочется ответить так же. Даже в этой подвластной нам сфере жизни в чудеса уже не верится, потому что всё происходящее в мире просто не может не влиять на вопросы близости и семьи.
Я пока не придумала ничего лучше, чем включить себе старые новогодние мюзиклы с Сердючкой из двухтысячных, купить у красивой женщины ёлку и попросить шампанского, потому что девочке хочется праздника. Пусть ощущения светлого будущего и исчезли.
