«Мы думали, страшнее этого не будет. А видите, война идёт»

20 августа в бесланскую школу № 1, которую в 2004 году на три дня захватили террористы, впервые за 19 лет приехал Владимир Путин и встретился с «Матерями Беслана». В своей речи он ошибся в количестве погибших детей, большую её часть посвятил теме борьбы «с врагами и неонацистами» и заявил, что не знает о деталях расследования теракта, которое длится до сих пор. Журналистка «Новой вкладки» Лола Романова побывала в Беслане в дни 20-й годовщины захвата школы и пришла к выводу, что память бесланцев не так коротка, как у российского президента.

«Пока мы живём, мы будем приходить и плакать»

Автобус из Владикавказа в Беслане останавливается на окраине города, у дерева, на котором прицеплен похоронный венок. Через дорогу — старое кладбище. Дорожки между могилами заросли травой, и пройти дальше первых надгробий затруднительно. Под ногами шелестят опавшие жёлтые листья.

В десяти минутах ходьбы от старого кладбища — новое, мемориальное, где похоронены 266 из 334 человек, погибших во время теракта в Беслане 1–3 сентября 2004 года. Это кладбище называется «Город ангелов» и выглядит иначе: аккуратная плитка возле памятников, стриженые газоны, ухоженные клумбы. На красном мраморе одинаковых надгробий выхватываю взглядом послания погибшим: «Прощай! Пусть земля будет пуха нежней», «Прости, что ты не с нами. Прости, что я не с тобой».

На подиумах стоят свежие букеты роз и гвоздик, фигурки ангелов размером чуть больше ладони и пол-литровые бутылки с водой. В захваченной школе террористы не давали заложникам пить, поэтому вместе с цветами к могилам приносят воду.

В «Городе ангелов» сегодня человек пятнадцать. По словам сотрудника кладбища, в конце августа, ближе к годовщине теракта, посетителей всегда становится больше. Табличка у входа в мемориальный комплекс предупреждает, что нужно проявить уважение к осетинской культуре, поэтому плечи и ноги должны быть закрыты. Одетых не по правилам людей на территорию кладбища не пускают полицейские, которые дежурят уже с 31 августа.

Вдоль могил проходит пожилая женщина в чёрном платье и чёрном платке. Она склоняется к каждому надгробию, трогает его рукой и шёпотом проговаривает: «Царствие вам небесное».

— Это ваши погибшие родственники? — спрашиваю её.
— Нет, но это наши братья и сёстры. Мы осетины, это наша осетинская кровь, и наш закон вот такой: на годовщину должны прийти все. Пока мы живём, мы будем приходить и плакать, — говорит она дрожащим от слёз голосом.

К нам подходит мужчина, приехавший на траурные дни в Беслан из Азербайджана. Женщина несколько раз подряд благодарит нас за то, что мы приезжаем «разделить горе», и говорит, что в стране трагедию в Беслане начинают забывать: «Люди устали слышать плохое. Хорошего же мало».

От ровных рядов могил дорога ведёт к бронзовому «Древу скорби»: ствол дерева — четыре женщины с опущенными вниз головами, а крону образуют их руки, держащие детей-ангелов. Возле памятника стоят юноша и девушка.

— Перед приездом Владимира Владимировича подшаманили, — кивает юноша на кладбище со свежими следами ремонта.

Владимир Путин в день визита в Беслан заехал в «Город ангелов»: возложил к «Дереву скорби» букет красных роз, постоял на коленях, перекрестился и поцеловал постамент.

По словам сотрудника мемориального комплекса, побывать на бесланском кладбище в тот день было невозможно: туда никого не пускали.

— Плитки разошлись, но всё подклеили… тут вот трещины на асфальте тоже были, — рассказывает о ремонте кладбища к приезду Путина родственница погибшего заложника Альбина. Вместе с сестрой Ириной они пришли с букетом роз к могиле младшего брата, Батраза Туганова, — на момент теракта ему было 36 лет. Он привёз на торжественную линейку жену и детей своего начальника, директора местного маисового комбината, и погиб во время штурма школы 3 сентября.

— Огнестрельное оружие. Шесть пулевых ран, — поясняет причину смерти брата Ирина. — Помимо этого он был избитый — видимо, прикладом его… У него всё-всё было синее, отёкшее. Гематом было очень много.

Два года назад у сестёр умерла мать. «Всю жизнь прорыдала и без глаз осталась. Почти ослепла, здоровье сильно пошатнулось. После этого теракта она себя сожрала», — сокрушается Альбина.

Ирина и Альбина рассказывают, что приезжают на кладбище нечасто, но каждый год в день смерти брата дома накрывают поминальный стол. Приходить в «Город ангелов» тяжело морально: в Беслане постоянно проживает около 35 тысяч человек, поэтому почти у каждого жителя здесь похоронен родственник или знакомый.

Сёстры провожают нас до могилы у самого входа в мемориальный комплекс. Здесь похоронен 55-летний Касполат Рамонов, погибший в 2022 году в ДТП. Во время теракта он потерял 15-летнюю дочь Марианну и после этого, рассказывает Ирина, «остался жить на кладбище».

— Мы думали, страшнее этого не будет, — вздыхает она. — А видите, война идёт.

«Многие, кто был в заложниках в этой школе, сейчас защищают нашу родину на территории Украины»

Война на улицах Беслана на самом деле не чувствуется. Только на автобусной остановке висит листовка, призывающая на контрактную службу, да на стене одного из домов едва заметны написанные мелом буквы «Z» и «V».

— В городе есть баннеры с СВО? — спрашиваю пожилого мужчину у дороги.
— С кем? — недоумённо переспрашивает тот.
— Ну, со спецоперацией.
— Не понимаю. С кем?

На улице Сигова на фонарном столбе висит флаг Советского Союза. Поблизости — памятник Сталину, установленный здесь в 2005 году местными коммунистами. У бронзового бюста вождя лежат два букета искусственных цветов. Неподалёку от него валяется отрубленная голова быка с окровавленной мордой — вероятно, с рынка.

— Вся улица ходила, мела мусор, облизывала его, — пожилая женщина на скамейке кивает на бюст, вспоминая, как за ним ухаживали раньше. По её словам, за ним присматривают и сегодня. — Мы все за Сталина. И за Путина.

Из Беслана, рассказывают местные, многие мужчины ушли на «спецоперацию», в том числе и те, кто пострадал во время теракта. Действующий офицер и участник войны в Украине Владислав Калтуров, которого мы встречаем у разрушенной школы, называет имена бывших заложников Сослана Хасигова и Ильи Кокаева. Телеканал Russia Today сообщал ещё о двух бывших заложниках, участвующих в войне с Украиной: 35-летнем Алексее Птахе и 27-летнем Асланбеке Айлярове. В день захвата школы Птах пошёл в девятый класс, Айляров — во второй.

— На территории Украины, скажем так… Их [украинцев], как и здесь [террористов], нельзя назвать людьми. Это нелюди, которые убивают детей, зная, что на территории находятся, скажем так, мирные жители, — объясняет мотивацию бесланских мужчин Калтуров.

Сам он учился в бесланской школе № 1 в первом классе, но ещё до теракта родители перевели его в другую школу. В апреле 2022 года Калтуров получил ранение в городе Попасная Луганской области, после чего ему ампутировали правую руку. «И обстреливать их [мирных жителей]… На такое способен только дьявол. И поэтому многие, кто был в заложниках в этой школе, сейчас защищают нашу родину на территории Украины», — добавляет он.

О том, что между войной в Украине и терактом в Беслане может быть связь, говорит и бывшая заложница Инга Басаева. Во время теракта она была в школе вместе с 8-летним сыном и 9-летней дочерью. Сын Зелимхан погиб во время взрыва, а Инге с дочкой удалось спастись. Дочь Басаевой Лиана работает в ГАИ, как когда-то её отец. Тот умер через год после теракта — не смог пережить утраты сына.

— Наверное, его [Путина] подставили [во время теракта]. Наверное, хотели, чтобы война разгорелась на Кавказе. Все хотят Россию загасить, затоптать. Но мы не дадим, чтобы растоптали нас, — рассуждает Басаева. — Они [террористы] были наркотиками напичканные, как и сейчас наёмники со всех государств, которые против нас идут.

Визит Путина в Беслан, признаётся Басаева, глубоко тронул её. Правда, встретиться с ним ей не удалось: до встречи допустили только трёх представительниц комитета «Матери Беслана» — Анету Гадиеву, Риту Сидакову и Сусанну Дудиеву. В своей речи перед женщинами Путин назвал неправильное число погибших детей (136 вместо 186) и долго говорил про борьбу с «врагами» России, которыми, по его мнению, являются неонацисты и зарубежные страны.

— В этом, наверное, не президент виноват, а секретари или ещё кто, как ему преподнесли, — пытается объяснить ошибку Путина Басаева. — Человек в таком положении, что я против ничего не могу сказать <…> У него сейчас такое творится, что я даже не думала, что он может прилететь в такой ситуации.

Радость от приезда Путина испытывают не все жители Беслана. Тамара, которую мы встречаем на кладбище, во время теракта потеряла сестру. На вопрос, как она отреагировала на приезд президента, женщина спокойно отвечает: «У меня ни один нерв не шелохнулся, что кто-то приехал, кто-то уехал. <…> В нашей ситуации не поменялось ничего». По её мнению, Путин приезжал скорее не в честь годовщины теракта, а потому, что «нужно укреплять связи между жителями страны» во время войны.

«Я начала там лазить и нашла своих девочек»

— Нас закрыли в квартирах, к нам приходили домой, говорили не высовываться, — рассказывает о недавнем визите Путина в Беслан женщина, живущая в пятиэтажке по соседству с разрушенной школой.

В этом доме в 2004 году жила семья Кучиевых. Семилетняя Зарина и её мать Ангелина погибли во время теракта. Их бабушка и мама 75-летняя Тамара Шотаева живёт в частном доме рядом со школой. Фотографии погибших родных висят в её гостиной уже много лет.

О теракте в школе она узнала, когда гостила у матери в Красноярском крае. Помнит, как 1 сентября по радио объявили, что гостям из Беслана краевые власти организуют трансфер до Минеральных Вод.

В морг за телами Тамара ездила сама. «Я начала там лазить и нашла своих девочек», — едва сказав это, женщина начинает плакать. Как и большинство жертв теракта, её дочь и внучку похоронили в «Городе ангелов». На кладбище она приходит редко — слишком тяжело. Муж Тамары умер вскоре после трагедии — не выдержало сердце.

— Человек ко всему привыкает — и к хорошему, и к плохому, — говорит Тамара, крепко обнимая подбежавшую внучку Аню. — У меня есть дети и внуки — хорошего больше. Я их очень люблю. После гибели дочери у Шотаевой осталось двое взрослых сыновей, которые живут рядом и помогают ей, а ещё внук Георгий — сын Ангелины. Сейчас он учится в Москве на хирургическом отделении. «Я им горжусь», — повторяет несколько раз Тамара.

Раньше Тамара всегда устраивала поминки в начале сентября, резала барана или быка и готовила два осетинских пирога по местному обычаю. Будет ли она устраивать поминки в этом году, женщина ещё не решила.

— Жизнь не стоит на месте, — вздыхает Шотаева. Свою историю она искренне рассказывает нам несколько раз, словно забывая, что уже делилась ею. Когда вечером мы встретили Тамару снова, она нас уже не помнила.

«Я до сих пор боюсь школьный звонок услышать»

1 сентября с раннего утра часть улиц в Беслане, ведущих к разрушенной школе № 1, перекрыты. После теракта здание превратилось в стихийный мемориал, и спортзал школы, где террористы удерживали заложников, укрыли саркофагом, символизирующим памятный венок.

У двух входов на территорию бывшей школы стоят по два металлоискателя, сумки тщательно проверяют.

В 7 утра в храме Новомучеников и исповедников российских, который строится рядом со школой с 2010 года, начинается литургия. Впервые за несколько дней выглядывает солнце: оно такое яркое, что слепит глаза. В небе летают стаи чёрных птиц. Заходящие в храм люди ищут глазами знакомых и едва заметно кивают им.

Мероприятия 1–3 сентября в Беслане, которые получили название «Вахта памяти», начинаются с траурной церемонии перед спортивным залом. К её началу появляются официальные лица, среди которых бывший глава республики Вячеслав Битаров, действующий её глава Сергей Меняйло и председатель ЛДПР Леонид Слуцкий.

В толпе пришедших переговариваются две женщины:

— Первые десять лет я не могла себя заставить сюда прийти. До сих пор страшно к школе подходить, вдруг что…

— Я тоже до сих пор боюсь школьный звонок услышать.

Школьный звонок на линейке звенит в 9:15. Он напоминает о том, что именно в это время 1 сентября 2004 года в школе раздались первые выстрелы.

Церемония проходит без речей чиновников. Она начинается с шествия бывших заложников. В белых футболках с однокрылым ангелом, которого за две недели до трагедии нарисовала 11-летняя Аза Гумецова, молодые люди идут к школе, держа в руках белые розы и портреты погибших во время теракта. С портретами идут и родственники жертв, и дети в юнармейских беретах, отчего колонна немного напоминает шествие «Бессмертного полка».

Сквозь траурные звуки скрипки прорывается женский плач. Он настолько громкий, что поначалу кажется, будто он записан заранее и проигрывается через колонку. Только спустя несколько минут становится ясно, что рыдание доносится из спортзала. Плачет Наталья Дзуцева: её дочь работала в школе учительницей осетинского языка и погибла во время теракта.

На дорожке к спортзалу выстраивается очередь длиной около 200 метров. Всем желающим волонтёры выдают по две красные гвоздики и церковные свечи.

Внутри спортзала пахнет свежими цветами. На стенах портреты детей и взрослых, гражданских и спецназовцев — тех, кто был заложниками, и тех, кто их спасал. Стены исписаны названиями городов, скорбящих вместе с Бесланом. В центре спортзала вокруг деревянного поклонного креста выложены белые и красные гвоздики. Дыры в деревянном полу спортзала тоже заполнены цветами.

У входа в школу стоит женщина лет тридцати и вытирает слёзы с лица. Её муж школьником оказался среди заложников, и, по словам женщины, до сих пор часто просыпается по ночам в холодном поту и вскрикивает. Пара ждёт ребёнка, но рассказывать ему о теракте родители не планируют до его совершеннолетия, если только он не узнает об этом сам. «Дети не должны знать ни что такое теракты, ни что такое война. Они только начали жить», — уверена женщина.

В десять утра во дворе школы открывают копию памятника «Немой крик» скульптора Ренцо Венди. Оригинал в 2006 году установили в крошечном европейском городе-государстве Сан-Марино в 2006 году. Скульптор создал его на собственные средства, чтобы выразить поддержку жертвам теракта. Прототип скульптуры — один из заложников, Георгий Ильин. Сейчас он работает врачом в Северной Осетии.

— О том, что это памятник Ильину, на нём написали. А живой он или мёртвый — нет, — говорит одна из женщин, чья дочь погибла во время теракта. — Теперь люди будут носить к нему воду и цветы. Он же стоит перед спортзалом. А спортзал у людей с чем ассоциируется? Со смертью.

К памятникам, которые устанавливают в Беслане, жители относятся неоднозначно. В 2016 году памятник «Жертвам теракта» скульптора Михаила Шемякина планировали перенести из Владикавказа в Беслан. Отлитый из тонкостенной бронзы монумент представляет собой детей, вытянувших руки вперёд и пытающихся остановить армию монстров. Одна из женщина рассказывает, что его предлагали установить в «Городе ангелов».

— Мне его очень не хочется сюда, — делится она. — Здесь у нас тёплое место, они [погибшие] будто свой покой нашли. И это место для нас успокоительное.

«Правда — это главное оружие в борьбе с терроризмом»

К 20-летию теракта в разрушенной школе открылся Международный культурно-патриотический центр профилактики терроризма. На создание комплекса управление капитального строительства Северной Осетии выделило 206 миллионов рублей, работы продолжались три года.

Первый этаж остался в состоянии как после теракта: ободранные стены, следы штурма и выбоины от пуль на стенах. Второй этаж частично отреставрирован. Там в стеклянных витринах хранятся личные вещи заложников и бойцов спецподразделений. Среди таких вещей — телефонная трубка без провода и детская туфелька, найденные в школе после теракта.

Днём 1 сентября в зале на втором этаже проходит пресс-конференция «Матерей Беслана», которая длится несколько часов. Женщины рассказывают, о чём беседовали на недавней встрече с Путиным и что не вошло в официальные сюжеты о его визите в Беслан. В частности, они попросили помочь завершить расследование теракта, которое длится уже 20 лет.

— Справедливость, которой хотим добиться в расследовании и обнародовании белых пятен бесланской трагедии, не даёт нам покоя. Мы за то, чтобы память была живая. Правда — это главное оружие в борьбе с терроризмом, — говорит Сусанна Дудиева, председательница комитета.

Кроме того, на встрече женщины попросили организовать обмен военнослужащих-пограничников из Северной Осетии, которые в августе попали в плен ВСУ в Курской области. На пресс-конференции устроили минуту молчания в память о тех, кто «погиб в терактах и на поле боя».

После пресс-конференции «Матери Беслана» раздают всем присутствующим распечатки двух обращений к Владимиру Путину, написанные уже после его приезда. Одно из обращений касается присвоения музею-мемориалу в бывшей школе федерального статуса, другое содержит просьбу решить затронутые на встрече проблемы: бесплатное и внеочередное медицинское обслуживание пострадавших от захвата школы и присвоение бывшим заложникам статуса «жертв терактов», который бы гарантировал социальную помощь. Но главное требование матерей прежнее: объективное и непредвзятое расследование обстоятельств теракта.

Документ завершается фразой: «Положительное решение этих вопросов не уменьшит нашей боли, но даст нам хоть какое-то чувство справедливости, а многим людям поможет в дальнейшей жизни».

«Это такая рана, которую уже хотят подзабыть»

Ежегодные «вахты памяти», рассказывают местные жители, похожи друг на друга. Главное отличие этого года в том, что у них появился символ — однокрылый ангел. Официальные мероприятия устраивают не всех жителей Беслана:

— Всё это повторять 20 лет… Можно ли их уже в покое оставить? Людям становится плохо, некоторые не выдерживают, скорую вызывают. Это же переживания. А потом люди от этого умирают, — сетует женщина, живущая рядом со школой. В дни теракта она была с семьёй в другом городе, поэтому происходящего в Беслане в первые дни сентября 2004 года не застала. Но после нашего разговора она, несмотря на жалобы, идёт в школу на траурную церемонию.

По словам бесланцев, за 20 лет жизнь в городе успела поменяться. «На улицах тогда детей не осталось. Сейчас детей много, у нас есть художественная школа, спорткомплекс, Дворец культуры, дом детского творчества. Хотя город маленький, но есть чем заняться», — рассказывает одна из местных жительниц.

Улицы города, не прилегающие к разрушенной школе, 1 сентября почти пустые. Как и каждый год, учёба у бесланских детей начнётся только 5 сентября. В первые годы после теракта, по словам сотрудницы местного кафе, в траурные дни были закрыты и рестораны. «Сейчас работаем как обычно. Столько лет уже прошло…» — вздыхает она.

Семьи пострадавших в дни траура часто отправляются на кладбище, а не к школе, потому что там меньше приезжих людей и прессы. «Хочется иногда не под камерами с ними увидеться», — говорит родственница погибшей Тамара. Дорога к «Городу ангелов» 1 сентября перекрыта лентой, а ближе ко входу в комплекс ещё и рамками металлоискателей. На самом кладбище стоит невозмутимая тишина.

Тамара рассказывает, что каждый год в начале сентября в Беслан съезжаются журналисты, поэтому бесланцы, чьи близкие погибли во время теракта, стараются «запастись нервами, чтобы заново это переживать». Многие бывшие заложники, по её словам, уже отказываются от интервью — устали.

Женщина признаётся, что со временем она отвлекается от потери, потому что у заложников и семей погибших появляются дети и дом перестаёт быть «склепом». Вот и концерт-реквием камерного симфонического оркестра, который пройдёт в Беслане 3 сентября, по её мнению, немного разрядит атмосферу скорби в городе. «Это такая рана, которую уже хотят подзабыть», — заключает она.