13 октября в посёлке Кутурчин Красноярского края завершилась активная фаза поисков семьи Усольцевых: супруги Сергей и Ирина и их пятилетняя дочь Арина 28 сентября отправились в поход к таёжным скалам и бесследно пропали. Сотни специалистов и волонтёров искали их две недели. Спецкор «Новой вкладки» Олеся Остапчук подключилась к поискам и рассказывает, из-за чего так сложно искать людей в тайге и почему в случае с исчезнувшими Усольцевыми даже опытные спасатели почти готовы поверить в версию с инопланетянами.
Исчезновение
— Вы вообще понимаете, что из-за вас у нас будут одни проблемы? — негодует один из координаторов поискового отряда «ЛизаАлерт» с позывным Ховер, когда я прошу включить нас с фотографом в состав поисковой группы. — Вы как сюда собирались? Где высокая обувь? Вам сейчас придётся идти несколько часов в гору, там курумник, сугробы почти по колено. Вы два шага ступите — начнёте проситься назад. И из-за вас придётся эвакуировать всю группу.
Впрочем, после этого он находит нам обувь и одежду и разрешает присоединиться к поискам.
В октябре в 215 километрах от Красноярска холодно: температура минусовая, Кутурчин уже припорошило снегом. Когда вспоминаешь, что две недели назад отсюда в лёгкой одежде ушла в горы семья с ребёнком, становится не по себе. 28 сентября, когда они отправились из посёлка в поход, там было +16. Сейчас мне приходится надевать на себя горнолыжный костюм и две куртки.
В сентябре 48-летняя психолог Ирина Усольцева, увлекающаяся эзотерическими и ведическими энергопрактиками, собиралась поехать с мужем на тантру. Но вдруг передумала и вместо этого предложила Сергею отправиться в мини-путешествие. Тот подобрал маршрут по Минской петле — живописному месту в таёжных скалах у изгиба реки Мина.
Позже Ирина рассказывала своим подписчикам в соцсетях, что они собираются в Кутурчин: «Это будет очень красивый лес, места силы, называется Минская петля и Манская. И ночевать мы сегодня будем в домике-куполе с банькой, в таком диком месте. Вообще прям очень круто, я предвкушаю».
Пятилетняя Арина к такому походу, по словам матери, была готова. Родители предложили ей выбрать: ехать к бабушке или с ними, но если с ними, то нужно будет долго идти. «Она сомневалась, думала, потому что она ходить не очень у нас любит. Ей пять лет. Но вот решила, что да. Но где-то её, понятно, Сергей потащит на руках, где-то на шее, возьмём, может, рюкзак детский. В общем, вот — поход», — продолжала Усольцева. В Кутурчине они хотели провести несколько часов, с собой взяли свою корги Ладу.
Из посёлка открывается красивый вид на горы, возле местной базы отдыха «Геосферы» пасутся лошади. Здесь семья ночевала перед походом, а в полдень 28 сентября Сергей Усольцев сдал ключи от номера хозяину базы, спросил, как пройти к скалам Кутурчинского Белогорья Буратинке и Мальвинке, и ушёл. Как сообщали «АиФ» со ссылкой на СК, семья собиралась идти в составе тургруппы, но поход отменился из-за непогоды. Местная жительница рассказала следователям, что Усольцевы ушли в лес с небольшими туристическими рюкзаками и в облегчённой светлой одежде. Вскоре приятная погода сменилась на ненастную, а к вечеру и вовсе пошёл снег.
Про Сергея Усольцева многие говорили, что он опытный турист. Он действительно был хорошо подготовлен физически, но проработка маршрута и подбор экипировки — это не его, сказал журналистам его знакомый Александр Дымов: «У него всегда было всё с бухты-барахты. Если остальные, готовясь к походу, собирают обмундирование, обувь, что-то ещё, то если к нему зайти в момент выезда, у него на столе только билеты на самолёт. Для него главное — это драйв поспешить куда-то, куда-то ринуться». По словам Дымова, Сергей вполне мог не посмотреть прогноз погоды.
29 сентября старшему сыну Ирины от первого брака Данилу Баталову, который живёт в Красноярске, позвонила её коллега и спросила, почему та не отвечает на звонки. На следующий день Данил обратился в полицию, а 1 октября на место выехали профессиональные спасатели и волонтёры поисковых отрядов.
Припорошенная снегом и опечатанная следователями машина Усольцевых всё ещё стоит на туристической стоянке у начала тропы. В ней нашли вскрытую упаковку спичек, где не хватало одного коробка. Позже поисковики наткнулись на следы костра, предположительно разведённого в день исчезновения семьи. Там же лежала и металлическая кружка, которую, как говорит Данил Баталов, отец семейства всегда брал с собой в поход.
Отдыхавшая на той же турбазе Светлана Счастливцева рассказывала журналистам, что она шла по той же тропе днём раньше и что там невозможно заблудиться, потому что тропы маркированы. Пройти этот маршрут, по её словам, можно меньше чем за пять часов, если закладывать час на осмотр скал, с ребёнком потребуется чуть больше времени. Но ни 28 сентября, ни позже Усольцевы так и не вернулись.
2 октября местный следком завёл уголовное дело в связи с пропажей семьи. Тут стоит пояснить, что в случаях исчезновения несовершеннолетнего всегда возбуждают дело по статье «Убийство», чтобы было легче проводить следственные мероприятия. Причина пропажи при этом не обязательно может быть криминальной.
Версии
К 9 октября, когда мы с фотографом приехали в Кутурчин, участники поисков перебрали все возможные версии пропажи Усольцевых.
— Честно, я уже готов поверить, что их похитил НЛО, потому что настолько удивительная ситуация, никаких зацепок, — говорит мне один из сотрудников МЧС.
За прошедшие 10 дней многие спасатели спали всего пару часов в день, но так ничего и не нашли, поэтому не удивились бы даже самой безумной версии.
Одна из них, связанная с криминалом, появилась во многом из-за биографии Сергея Усольцева. Семья жила в посёлке Тартат в Железногорске — закрытом территориальном образовании. Глава семьи — 64-летний Сергей Усольцев, тёмно-русый мужчина спортивного телосложения, — в советские годы учился на металлурга в Институте цветных металлов Сибирского федерального университета и, судя по его профилю в LinkedIn, стал кандидатом технических наук. В молодости Сергей работал в Железногорске на горно-химическом комбинате, а в 1990-е занялся бизнесом, рассказывал журналистам председатель горсовета депутатов Сергей Проскурнин, который хорошо знал пропавшего. В конце 1990-х — начале 2000-х Усольцев вместе с заммэра участвовал в создании первого в городе бизнес-инкубатора для развития малого и среднего бизнеса за счёт американских грантов.
В 2011 году Усольцев стал соучредителем «Международного центра развития» (МЦР), который занимался допобразованием, в частности по обмену отправлял в США железногорских студентов. Позже ушёл в бизнес — стал учредителем и директором завода порошковых красок для металлических изделий. С 2013 года Усольцев числится руководителем ООО «Поливест — Железногорск».
Всё это породило слухи о том, что Усольцева с семьёй могли убить его конкуренты. Но ни полицейские, ни следователи, работавшие на месте поисков, в эту версию не верят: они сказали мне, что отрабатывали её, но не нашли никаких оснований. Так же думает партнёр Усольцева по бизнесу Дмитрий Комаров: он рассказал журналистам, что завод процветает, а у Сергея было всё в порядке.
— Чем больше мы ищем, тем больше я думаю, что они инсценировали собственную пропажу, — рассуждает в разговоре со мной один из спасателей МЧС. — Он же работал в «Норникеле». Может, дорогу сейчас кому перешёл, может, понимал, что здесь ему покоя не дадут. Например, убьют или посадят. И решил бежать с семьёй за границу. Например, в Монголию. А границу перешли по поддельным документам.
В полиции к этой версии относятся скептически, потому что Усольцевы могли спокойно купить билеты на самолёт и улететь, если бы хотели. К тому же, как сказали мне полицейские, не удалось обнаружить никаких подозрительных движений средств на счетах, а семья ушла в поход налегке. При этом дойти из Кутурчина до Монголии пешком с маленьким ребёнком едва ли возможно: это 150–200 километров по дикой тайге с перевалами и реками. На такой пеший переход может уйти две недели. Представительница СК Юлия Арбузова сообщила журналистам, что загранпаспорта Усольцевых просрочены и лежат дома. Кроме того, там же — дома — Усольцевы оставили кота с явным расчётом на то, что вскоре вернутся.
Наиболее приоритетные версии следкома звучат прозаичнее. Если в тот день Усольцевы поднялись в горы, они могли сбиться с пути из-за резко изменившейся погоды: пошёл сильный ливень, опустился туман, начались заморозки. Другая потенциальная опасность — медведь. Гипотетически он действительно мог напасть на всю семью. Но спасатели сходятся во мнении, что в таком случае остались бы хоть какие-то следы, например обрывки одежды.
Никаких звуков
Когда мы спустя почти две недели после исчезновения Усольцевых приезжаем в Кутурчин, их продолжают искать несколькими методами.
Большинство поисковиков прочёсывают лес пешком. В отряде «ЛизаАлерт», который курирует поиски, делят местность на карте на квадраты и треугольники и отправляют на эти участки поисковые группы из нескольких человек. Стандартный квадрат — 250 на 250 метров, его нужно осмотреть, шагая по сугробам, лесным корягам и пригоркам. Ищут любые зацепки: личные предметы пропавших, куски одежды, в крайнем случае — останки.
Получив обувь и одежду по погоде, мы с фотографом приезжаем на лёгкий участок, шагаем по сугробам в горку с небольшим перепадом высот. На прочёсывание закреплённого за нами треугольника у нашей группы из пятерых человек уходит больше двух часов. Таких участков на карте «ЛизаАлерт» десятки, а то и сотни. Более сложные, например с курумником, достаются опытным поисковикам и профессиональным спасателям. Одни спасатели курсируют туда-сюда, забрасывая на квадроциклах новые группы для прочёса местности, другие на «Соболе» отвозят в лес операторов БПЛА, чтобы те могли просмотреть местность с тепловизором. Изредка на поиски вылетает вертолётный спасательный отряд «Ангел» — чаще не позволяет погода. Из трёх дней, что я провела в лесу, вертолёты смогли выйти в небо только в один.
В то, что под таким снежным покровом что-то заметишь, верится с трудом. Но все продолжают искать. Спасатели порой злятся, что им приходится пробираться в места, куда навряд ли кто-то бы смог зайти. Но прочёсывать их нужно, потому что наиболее близкие к тропе локации были осмотрены ещё в первые дни.
Как рассказывала журналистам NGS24.RU представительница поискового отряда «Поиск пропавших детей имени Оксаны Василишиной» Светлана Торгашина, они обследовали даже самый сложный участок с курумником, хотя понимали, что семья с ребёнком туда бы не пошла.
В регистрационную книгу «ЛизаАлерт» каждый день записывают по несколько сотен участников поисковой операции. Большинство из них — профессиональные спасатели: сотрудники МЧС, КГКУ «Спасатель», Росохотнадзора и правоохранительных органов. Остальные — волонтёры «ЛизаАлерт», «Красного креста» и все, кто хочет помочь. Когда наблюдаешь поиски, становится понятно: чтобы эффективно прочесать такой лес, нужно огромное количество людей.
Первое время Усольцевых искали ещё и при помощи кинологов ГУФСИН. Однако след корги собаки не учуяли — возможно, потому что после исчезновения семьи выпал снег. Светлана Торгашина рассказывала, что 2 октября поисковики слышали лай собаки у подножия Буратинки.
— Не один, не два человека слышали, а восемь, — говорила она. — Следом к нам поднялся [сын Ирины] Данил с ребятами, и мы вместе стали звать собаку по имени… Но больше никаких звуков. Мы проверили то место, откуда нам показался лай. Ничего не нашли. К сожалению, в тех местах звук сильно искажается: на это влияет рельеф, ветер и так далее. И, возможно, мы искали вовсе не там, где на самом деле лаяла собака.
Координатор «ЛизаАлерт» Михаил с позывным Рам говорит, что в какой-то день их было 350, но в идеале необходимо гораздо больше. Чтобы осмотреть близлежащий участок тайги со снегом эффективно, нужно, чтобы тысяча человек встали в ряд на расстоянии двух-пяти метров друг от друга и прошлись по лесу цепочкой, добавляет один из работников КГКУ «Спасатель».
Проблема и в том, что не хватает поисковиков с опытом для координации всех остальных, говорит Михаил:
— Потому что недостаточно просто найти людей, кто будет готов пойти в лес, важно, чтобы с ними там ничего не случилось, чтобы их не пришлось эвакуировать и чтобы был человек, который сможет всех вывести.
«Там тебе не помогут»
В начале октября многие СМИ писали, что Усольцевы отправились по этому маршруту, потому что он лёгкий и там спокойно можно идти даже с пятилетним ребёнком. Во многом из-за этих описаний, выезжая в тайгу, я представляла себе оборудованные тропы для хайкинга с указателями неподалёку от базы с интернетом и цивилизацией.
На деле Кутурчин оказался глухим местом. В ХХ веке здесь был рабочий посёлок, сейчас — пять-шесть домов. Теперь это просто пункт, откуда туристы идут в Белогорье — на 80-километровый горный хребет. Здесь нет ни магазина, ни сельского клуба, ни сотовой связи. Продукты и пенсию людям возят из соседнего посёлка Мина, который находится в восьми километрах от Кутурчина.
Туда же, в Мину, ходит автобус из Красноярска — до Кутурчина общественного транспорта нет. Несколько местных жителей в разговоре со мной признаются, что не ходят по тем маршрутам, по которым, вероятно, пошли Усольцевы. Для местного владельца охотничьего угодья эти тропы слишком простые и скучные. Для других жителей, напротив, недостаточно оборудованные. Случись что — все знают: и спасатели, и скорая будут ехать долго. Скорая вообще может не доехать, а если и приедет, то не факт, что у неё будут нужные инструменты и медикаменты, говорит Владимир из местного охотничьего угодья «Ангул».
— У нас была как-то ситуация: мы только от Кутурчина отъехали, женщина бежит навстречу: «У нас беда, надо срочно телефон, позвонить». — «Куда бежишь-то?» — «В Кутурчин». — «Так там тебе не помогут». Поехал с ней на место, оказалось, там у женщины перелом позвоночника. Ну, у нас спутниковая связь есть, давай всех вызванивать. Ну а что, приехала местная МЧС, я им говорю: «Обезбол поставьте, вы что творите?» А они: «Какой обезбол? У нас даже зелёнки нет».
Тропа, по которой могли пойти Усольцевы, выглядит лёгкой для профессионального альпиниста, но не так благоустроена, как тропы в национальных парках: здесь нет деревянных ступенек и стильных указателей. От места, где Усольцевы оставили машину, до самой тропы мы едем больше десяти минут на квадроцикле. Вместо указателей маршрута — отметки розовой краской на деревьях. С этой тропы действительно сложно сойти, но местные спасатели сходятся во мнении, что она гораздо тяжелее троп в нацпарке «Красноярские столбы».
Люди и звери
За полночь мы с членами отряда «ЛизаАлерт» и профессиональным спасателем садимся в «Соболь» и едем по лесу, чтобы провести поиски с тепловизором. Так называется устройство для наблюдения за распределением температуры исследуемой поверхности: оно помогает искать пропавших в условиях плохой видимости. Старший БПЛА-инструктор отряда «ЛизаАлерт» в Красноярском крае Алексей Некрасов и приехавший из Москвы оператор беспилотных авиационных систем отряда Евгений Шлыков встают ночью посреди леса, запускают беспилотники и рассматривают на экране красные огоньки. Иногда за ними скрываются косули или другие животные, иногда что-то менее интересное.
Сейчас ночью Некрасов и Шлыков не столько ищут семью Усольцевых, сколько проверяют безопасность места для дальнейшей работы поисковиков.
— Нам нужно посмотреть, есть ли там дикие звери. Возможно, придётся с ними [поисковиками] отправить людей с оружием. Например, полицию, СК, — объясняет Некрасов. — Вторая наша задача — предположим, что семья погибла, звери их нашли и начали есть, — нам нужно посмотреть, нет ли где-то большого скопления зверей вокруг чего-то. Людей мы с вами не увидим.
Если человек жив, погибает прямо сейчас или умер несколько часов назад, тепловизор его заметит. Но найти останки с помощью тепловизора не получится.
На следующий день член КГКУ «Спасатель» Дмитрий Турпанов объясняет, что в этом рельефе работать с тепловизором, прикреплённым к дрону, получается только на большой высоте — выше полутора километров. На малых высотах, как только дрон залетает за какой-то рельеф, связь с пультом теряется.
Скалы Мальвинка и Буратинка, на которые гипотетически пошли Усольцевы, тоже осматривались с дронов. Но такие поиски не слишком эффективны из-за курумника: камни нагреваются от солнца, их идентифицирует тепловизор, поэтому, чтобы проверить, есть там люди или нет, нужны альпинисты. «Но в километре от их базового лагеря — берлога медведя, поэтому мы над ними летаем и мониторим, где мишка», — поясняет Турпанов.
Только поучаствовав в поисках и пообщавшись со спасателями, понимаешь, как сложно искать людей в лесу, тем более в тайге.
— Самое эффективное — это когда все элементы: БПЛА, пешие группы, альпинисты, группы заброски — работают сообща, — рассуждает Турпанов. — Уберёшь одно звено в этой цепочке — будет тяжело. Убираешь заброску — территории большие, расстояния большие, людям нужно ногами больше забрасываться, эффективность значительно падает. Убираешь альпинистов — становится сложно осмотреть тяжёлые участки, курумники и так далее. Убираешь штаб — организация рушится, потому что это и сбор групп, это выдача задач согласно подготовке группы и так далее.
Турпанов работает спасателем уже десять лет, но на его памяти это единственный поиск пропавших, где нет никаких следов.
Обнять триста человек
— Возьмёте ещё задачу? — спрашивает у только что вернувшихся парней из КГКУ «Спасатель» старший координатор Артём с позывным Фрэнк на десятый день поисков.
— Какую ещё? Начальника нашего спрашивайте, — с раздражением реагирует один из уставших спасателей.
— Пусть они сначала поедят, восстановятся, и потом посмотрим, что за задача, — по-отечески реагирует директор «Спасателя» Александр Кобец.
Дмитрий Турпанов поясняет, что искать долгое время одним и тем же людям неэффективно: сказывается усталость, и лучше, когда они меняются:
— В первый день у нас подъём был в 5:30 утра, в семь уже построение, выдача задач. И дальше работаем допоздна. Пешие группы где-то в 21:00 возвращались. А группа заброски могла крайний выезд вообще ночью сделать, например в три часа ночи у нас спасатель возвращался. Альпинистам вообще возвращаться бессмысленно, туда сложно их потом забрасывать, поэтому они прям в лесу и ночуют в своём базовом лагере.
Впрочем, от задач почти никто не отказывается. Спасатели продолжали выезжать на поиски и 12 октября. Бороться с фрустрацией от неопределённости помогают в «ЛизаАлерт» и «Красном кресте». Третьекурсница одного из красноярских медколледжей и волонтёр «Красного креста» Римма специально ходит по базе в шапке с заячьими ушами. «Я там как-то попрыгаю, поскачу, я их заряжаю энергией, а они заряжают энергией меня. Такая отдача у нас», — говорит она.
На месте волонтёрят психологи «Красного креста». Психолог Екатерина Таран показывает мне аппарат для EMDR-терапии — машинку, в которой можно следить за визуальным сигналом: это помогает мозгу переработать информацию и уменьшить эмоциональную остроту переживаний. Так специалисты пытаются предотвратить возможный ПТСР у родственников пропавших и поисковиков.
— Эта ситуация непростая тем, что нет каких-то следов, зацепок и всего прочего. Волонтёры разочаровывались, потому что каждый шёл с ощущением: я найду. И вот несовпадение ожидания и реальности — это называется фрустрация, — говорит Екатерина.
Она называет себя и коллег «службой эмоциональной заботы» и рассказывает, что в какой-то день обняла около трёхсот человек.
— Можно обниму? — тут же спрашивает меня мужчина брутального вида с сединой в щетине, одетый в камуфляж — старший направления радиосвязи отряда «ЛизаАлерт» по Хакасии Евгений Кочергин. — У нас просто принято обниматься.
Здесь Кочергин зовёт себя Уфологом. Большую часть времени он проводит в газельке с аппаратурой, которая помогает налаживать связь. По словам Кочергина, раньше он работал дальнобойщиком и ездил на вахты, а к поисковикам присоединился как радиолюбитель — это его хобби.
— Я недавно в отряде «ЛизаАлерт», ещё года нет. Сейчас время такое, люди стали злые. А здесь видишь, что доброта ещё осталась в сердцах людей и очень много хороших людей ещё есть. Это надо быть таким сумасшедшим фанатом, чтобы искать, как мы ищем. Машины гробим, здоровье гробим, я шестой день уже тут, не моюсь, устал. Но я не хочу домой ехать, я хочу здесь быть, здесь такая классная обстановка, и одна задача у всех у нас.
Надежда
Мы с фотографом проводим вместе с поисковым отрядом два дня в тайге, уезжаем в Красноярск — и внезапно понимаем, что хотим вернуться. Сложно мириться с ощущением незавершённости.
В ночь на воскресенье, 12 октября, мы опять едем в Кутурчин. «Тут такой пиздец», — пишет мне один из спасателей. Оказывается, мимо поисковой группы с альпинистами в нескольких метрах пробежал медведь, сопровождающий с оружием не смог до них дойти (травмировался и его пришлось эвакуировать), а операторы БПЛА уже больше суток не спали, потому что следили за заночевавшими без оружия альпинистами неподалёку от медвежьей берлоги.
СМИ в это время публиковали тревожные сообщения: что все волонтёры разъехались, а поиски прекращены до весны. На деле, когда мы доехали к утру воскресенья до Кутурчина, волонтёров там стало больше, чем в пятницу. Журналисты приезжают на место наскоками и пишут про каждую сплетню, связанную с Усольцевыми. Как минимум половина легко опровергается.
Например, журналисты сообщали, что последний сигнал телефона Усольцева фиксировали то на скалах, а то и вовсе на трассе у посёлка. Но, как объяснили мне работавшие на месте полицейские, полагаться на эти сигналы особо не приходится. Чтобы зафиксировать местоположение телефона точно, нужно несколько равноудалённых вышек связи, а поблизости с тропой лишь одна такая вышка, поэтому погрешность сигнала может достигать десятков и даже сотен километров.
На трассе мы встречаем машину волонтёров из группы «Сибирский вездеход», которые возвращаются из Кутурчина домой в Красноярск. «Пока есть надежда, что возможно вообще найти хоть кого-нибудь, мы будем искать. Мы все родом из Сибири, не бросаем никого в тайге. У нас нет ощущения, что всё бессмысленно. Я сегодня группы развозил, там тоже у людей такое упорство, что я подофигел немного», — рассказывает один из волонтёров.
За время поисковой операции её участники — около 1500 человек из девяти регионов России — прошли более 4500 километров. В воскресенье 12 октября сотрудники МЧС собрали свой лагерь и покинули Кутурчин, уехал и КГКУ «Спасатель». Искать Усольцевых остались только опытные спелеологи и альпинисты.
