Гуси апокалипсиса

Летом 2024 года СМИ растиражировали странную новость о судебном споре между участниками сообщества, которые готовились в Костромской области к апокалипсису. Якобы живущий в Кологриве писатель-фантаст Александр Доставалов, занимающийся разведением гусей, собрал с людей деньги на запасы продуктов, чтобы пережить конец света. В итоге те не увидели ни апокалипсиса, ни продуктов. Некоторые пошли в суд, но проиграли.

Предчувствуя, что эта непонятная история — только верхушка айсберга, Иван Козлов отправился в Кологрив, чтобы разобраться в обстоятельствах дела. Прояснились они не особенно, зато попутно Иван погрузился в реальную и мифическую жизнь Кологрива и убедился, что лучшей локации для безумных апокалиптических сюжетов, чем этот маленький городок, нельзя было и придумать.

Мантурово. Сектанты

Эта поездка как-то сразу не задалась. В пять утра я вышел на станции Мантурово, от которой до Кологрива было ещё 60 километров. Рассчитывать на попутки не стоило — до пункта назначения вела дорога, которая в нём же и заканчивалась. На общественный транспорт тоже: единственный автобус до Кологрива ходит раз в неделю. Незавидное положение для города, который развивает туристический бренд и называет себя «гусиной столицей». И ещё более незавидное положение для меня: водитель, с которым мы договорились заранее, не приехал на вокзал, а его телефон был выключен. Так же поступили и потенциальные герои этой истории — участники загадочного сообщества Александра Доставалова: они разом перестали отвечать на звонки и сообщения.

Спустя четыре часа житель Мантурово по имени Сергей вёз меня через костромские леса по пустой дороге, которую ремонтировали, заливая тонким слоем вязкой чёрной жижи. За десятилетия водительской практики Сергей такого способа ремонта никогда не видел, брызги жижи пачкали его автомобиль, и он страшно матерился. Почти так же страшно, как при упоминании москвичей, приехавших в Кологрив, чтобы развивать гусиную ферму.

— Да у них ферма для отвода глаз, а так-то это секта. Регулярно к ним приезжают из Москвы, из других городов. Я несколько раз к ним людей подвозил. В последний раз к ним девчонка ехала — я вижу, что нормальная, говорю: «Бросьте вы их нахер». А она наивная. Они за счёт таких наивных и живут, дом большой отгрохали на окраине. В городе у них плохая репутация, они огорожены от всех. А тем, кто к ним едет, они дома продают старые, которые скупают по дешёвке, — рассказывал Сергей. — Да что, блядь, такое, вся машина в говне, небось отчитались как за нормальный асфальт, а деньги — к себе в карман.

— А чем они привлекают людей? — спросил я, ещё не вполне понимая, кто конкретно «они».

— Дак про конец света говорят. Интересно, да? Конец света, а деньги давайте им сюды. Вот такая херня. Если конец света, то зачем этим москвичам деньги-то?

Кологрив. Гуси

Когда я рассказал пермской подруге, что собираюсь ехать в Кологрив, у неё сразу возникла ассоциация с гусями. Как-то в одном из ресторанов Костромы ей предложили «гуся по-кологривски»: якобы ещё несколько веков назад местные охотники создали кулинарную традицию, обмазывая гуся глиной и в таком виде запекая на костре.

На языке маркетологов это называлось бы «легендой», ну а вообще это просто неправда. До конца прошлого века Кологрив вообще никак не был связан с гусями и такой кулинарной традиции тут не было. Но в 1986 году в пойму речки Унжи внезапно слетелись восемь тысяч диких гусей, чтобы отдохнуть здесь во время долгого перелёта в заполярную тундру. С тех пор это повторяется ежегодно.

Такое гусиное скопление — огромная редкость, и оно не осталось незамеченым: в 1999 году 400 гектаров лугов по берегам Унжи объявили особо охраняемой природной территорией «Кологривская пойма», а в 2020 году включили их в список биосферных заповедников ЮНЕСКО.

Почему гуси ни с того ни с сего облюбовали этот участок земли — до сих пор толком не ясно. Кто знает, что у гуся в голове.

Но если гуси освоили новые для себя места за считанные дни, то местные жители за прошедшие 40 лет не сильно преуспели в продвижении внезапно прилетевшего к ним бренда. В интернете можно найти много публикаций про «Гусиную столицу», но кто и с каких пор так называет Кологрив — непонятно. В городском пространстве гусь никак не проявлен: его нет ни в рекламе, ни в визуальном оформлении (которого, впрочем, тоже нет). Каждую весну в городке проводится День Гуся, но, судя по описаниям в Сети, он не сильно отличается от любого другого сельского праздника. Прошлым летом на выезде из города появился памятник гусю. Вот, пожалуй, и всё.

Бизнес пока тоже не заинтересовался этим гусиным феноменом — наверное, сказывается размер города и его удалённость от центра региона. Единственными, кто всё же рискнул и открыл здесь своё дело, напрямую связанное с гусями, стали отец и сын Доставаловы. Они же принесли с собой предвестия апокалипсиса.

Доставаловы. Гусиная столица

В отличие от легенд, которые моя подруга слышала в Костроме, на сайте регионального информационно-туристического центра сказано, что кологривский гусь стал гастрономической достопримечательностью только в 2015 году, когда четыре выпускника московских вузов создали здесь бренд «Гусиная столица», назвав так подсобное хозяйство по разведению гусей. Одноимённая торговая марка была зарегистрирована спустя четыре года. А в 2022 году появился другой бренд — «ГусьБургер». Так создатели гусиной фермы назвали презентованный в Костроме фудтрак со стритфудом и разными деликатесами из гуся.

«Четыре выпускника московских вузов» — это Егор Доставалов, Иван Русанов, Константин Кадурин и Денис Давыдов. О них в СМИ выходило несколько публикаций, например в 2018 году в медиа «Лес». Образ этой четвёрки там рисуется идеалистический и пасторальный: молодые парни атлетического телосложения, которые не пьют, не курят, не матерятся, тягают гири, имеют самые разные таланты и увлечения (от фитнеса до игры в театре) и при этом не любят городской жизненный уклад, предпочитая работу на земле.

Раньше всех в Кологриве оказался Егор Доставалов. Он приехал сюда ещё в 2009 году, затем перевёз родителей и только в 2014-м, отучившись и познакомившись со своими будущими бизнес-партнёрами, вместе с ними окончательно обосновался в Кологриве. Здесь четвёрка стала развивать гусиную ферму, а в 2018 году купила помещения разорившегося совхоза «Родина», чтобы расширяться. Егор запустил для этого краудфандинговую кампанию, но она не взлетела. Помещения совхоза привели в порядок своими силами. Судя по наградам фермерского хозяйства «Гусиная столица», развивается оно вполне успешно.

Очевидно, презрение к большим городам Егору передал отец, Александр Доставалов — противник хлорированной воды и ГМО, который приехал в Кологрив из Твери. Он не самый публичный человек. Во всяком случае, информации о нём в открытых источниках мало, а автобиография довольно скупая: он пишет, что родился в Перми, закончил университет по специальности «экономическая кибернетика», «бродяжил» в десятках разных городов. К этим скудным данным Доставалов добавляет, что знает, в чём «состоит смысл жизни».

На том же сайте выложены тексты двух романов Доставалова: «Ожог от зеркала» и «Сон, от которого не просыпаются». Последний выдержан в жанре альтернативной истории и повествует о том, как СССР объединился с гитлеровской Германией и стал править миром, а американцы оказались в роли «счастливых рабов».

Обосновавшись в Кологриве, Александр Доставалов стал не только помогать сыну в фермерском хозяйстве, но и направил свою творческую энергию и навыки писателя-фантаста на разработку идей о возможном сценарии скорого конца света.

По всем законам жанра Доставаловы должны были стать главными героями этого текста. Но не стали: они оба наотрез отказались со мной разговаривать. Отец семейства коротко попрощался и бросил трубку, а его сын Егор сказал, что просто занимается своим бизнесом и не желает иметь к этой истории ни малейшего отношения. И к тексту тоже. «Как напишете, так и напишете», — резюмировал он.

Зато со мной поговорили Александр и Софья Паршины, которые приехали в Кологрив, чтобы строить здесь постапокалиптическую цитадель, а затем, посчитав себя обманутыми, подали на Доставаловых в суд и проиграли дело. Паршин хотел показать мне город, но накануне у них заболела шестилетняя дочка, и им пришлось везти ребёнка в костромскую больницу. Пересечься с уставшим семейством удалось только под конец дня, в Мантурово, прямо на вокзале.

Мантурово. Паршины

Софья тридцать лет жила в Нью-Йорке: в 90-е, в двенадцатилетнем возрасте, она переехала туда вместе с семьёй. В Америке родителям не понравилось, и они вернулись в Россию в 2010-м, а Софья осталась жить в США — правда, обитая в основном в эмигрантской среде Бруклина. Оставшись одна, она посвятила себя духовным поискам, бросила работу и занялась нутрициологией.

С Александром они познакомились в 2018 году на одном из тематических мероприятий в Петербурге: Софья прилетела туда из Нью-Йорка, а он из Минска. Вскоре они сошлись, Александр переехал к ней в Нью-Йорк, но долго они там не прожили.

— Мы не планировали быстро возвращаться в Россию, но эта ситуация, с разными там мировыми болезнями, она всё поменяла, — рассказывает Паршин, имея в виду пандемию.

В США он работал, выполняя частные заказы по ремонту и строительству, но с началом пандемии полноценно работать стало невозможно. «А плату за всё при этом не отменили», — вздыхает Александр. Накопления у семьи стали стремительно заканчиваться, и тогда они с Софьей впервые решили перейти к активным действиям, чтобы максимально обезопасить себя от влияния современного мира, претензий к которому у них обоих на тот момент накопилось достаточно. Оба недолюбливали «систему и корпорации» и занимались разными духовными практиками, а их воззрения были наиболее близки к тому, что принято называть «нью-эйджем». В США они стали искать единомышленников, чтобы создать обособленное сообщество, но разочаровались:

— Все, с кем мы были близко знакомы, просто получали удовольствие и кайфовали на встречах и мероприятиях, — говорит Александр. — Но менять повестку, озадачиваться вопросами на случай совместных действий, если в мире что-нибудь произойдёт, никто не хотел, мы с этими темами просто ломали всем кайф.

Мы с ним сидим на лавке прямо на перроне вокзала Мантурово — дочка Софьи и Александра устала ждать в машине и вышла с мамой прогуляться.

— Ситуация ведь не разруливается, а усугубляется, — говорит Александр, глядя на дочку, гоняющую сухие жёлтые листья на гравийной дорожке. — Осень в этом году наступила ещё в июле, изменения климата и погоды, всё это заметно. Всё хуже и хуже. Мы просто хотели подложить себе соломку.

Они решили купить себе клочок земли и дом, но в США эта затея оказалась слишком дорогой, и семья решила вернуться в Россию. К тому же у них появилась надежда найти на родине единомышленников. В процессе бесконечных поисков в интернете Паршин наткнулся на форум, на котором Александр Доставалов рекламировал жизнь в Кологриве. Они познакомились в соцсетях: по словам Паршина, Доставалов рассказал им, что вокруг него образовалась община, в которой люди готовятся вместе переживать мировые катаклизмы и рады принять новых участников, разделяющих их идеалы и неприятие мегаполисов.

Александр и Софья прилетели в Москву, практически сразу сели на поезд и оказались в Кологриве. «Я вытащил Софью из этого гэмэошного анклава, чтобы быть поближе к природе», — говорил Паршин в интервью от 2021 года, когда ни он, ни Софья ещё не разочаровались в своём жизненном выборе.

Кологрив. Чудобище

За несколько часов до этого разговора я бродил по Кологриву один. На сообщения и звонки мне по-прежнему никто не отвечал, так что я решил импровизировать, но прогулка не принесла мне особых впечатлений. В этом маленьком, на три тысячи жителей городке и правда было бы легко укрыться от мировых катаклизмов, потому что тут, по первому впечатлению, вообще ничего не происходит. Этакий идеал русской провинции в стереотипных представлениях о ней: широкая и пустая главная площадь, пруд, пара старых храмов и несколько тенистых центральных улиц с деревянными особняками столетней давности, немалая часть из которых заколочены или вовсе заброшены. Кажется, в Кологриве ничего не изменилось с тех пор, как Киса Воробьянинов уехал отсюда, чтобы навестить свою покойную бабушку.

Но мне хорошо известно: чтобы понять маленький городок, нужно посетить краеведческий музей. В Кологриве он расположен в красивом кирпичном особняке и носит имя Геннадия Ладыженского — художника, коллекционера и уроженца этих мест, который так любил Кологрив, что, поездив по империи, вернулся сюда в 1914 году, чтобы основать музей изящных искусств. Но что-то пошло не так. На одной из музейных табличек обтекаемо сказано, что местные жители этот порыв художника не оценили, и «мечта о музее, ради которой он стольким пожертвовал, разбилась о людское равнодушие и непонимание». Спустя два года Ладыженский умер.

Сегодня, впрочем, работы из коллекции Ладыженского, а также его авторские акварели занимают почётное место на втором этаже музея — сразу после обязательных экспозиций о крестьянском быте и витрины с перекошенными чучелами разных зверей. Обычно я смотрю на эти витрины мельком, но на этот раз вгляделся повнимательнее.

— А гуся и тут нет?

Смотрительница, которая следовала за мной, включая и выключая свет в залах, сначала не поняла вопроса, а услышав про «Гусиную столицу» и связанную с гусями секту, улыбнулась:

— А, это вы про москвичей наших. Я что-то такое краем уха слышала, какой-то суд недавно был. Но вообще они мирно живут, обособленно, разводят гусей. Они у нас теперь, считайте, достопримечательность: часто если приезжает кто-то, то к ним на гусиную ферму. Я сама не отсюда, но у нас тут, кажется, не очень много достопримечательностей. Раньше, я слышала, из-за снежного человека часто приезжали.

— О! — моментально оживился я, — это прям по моей части.

Впрочем, подробностей о снежном человеке она не знала, так что пришлось гуглить. Оказалось, что оснований называться «столицей йети» у этих мест даже побольше, чем у Воткинска.

Интересно, что именно в Кологриве для обозначения снежного человека появился свой неологизм — «чудобище». Его в начале 2000-х придумал журналист газеты «Кологривский край» Сергей Смирнов — слово нужно было ему для статей, потому что местные мужики называли снежного человека исключительно словом «уёбище», что не вполне подходило для газетной публикации.

В общем, если где-то и могли ожидать конца света, то именно тут, в Кологриве, ещё одна достопримечательность которого — уникальный и единственный в Европейской части России «первичный» лес, не тронутый ни пожарами, ни деятельностью человека. Буквально — реликтовая древняя тайга, в 2022 году взятая под охрану ЮНЕСКО. В репортаже НТВ «Ликвидация Лешего» от 2008 года Кологривский лес назывался идеальным укрытием для всех, кто «хочет спрятаться хоть от всего человечества». Телесюжет был посвящён местному отшельнику, который незаконно тут охотился и в итоге был убит ОМОНом.

Учитывая весь этот богатый бэкграунд Кологривского леса, не удивительно, что и Доставаловы, и Паршины сочли его идеальным местом для того, чтобы схорониться и вести автономное существование вдали от цивилизации. Правда, кроме локации, ничего идеального в этой истории больше не было.

Кологрив. Город Солнца

— Мы не хотели тут заработать, — говорит Александр Паршин. — Мы искали дружбу и человеческие отношения. Сейчас выходят статьи, и над нами смеются — мол, мы кувырка Земли испугались. Но у меня не было веры в кувырок Земли, для нас главное — мировоззрение и позиция человека. Мы должны развиваться, должно быть равновесие между душой и разумом.

По приезде в Кологрив у него и Софьи долго сохранялось ощущение, что здесь они наконец достигнут равновесия между душой и разумом. В этом супругов, по их словам, убеждал Александр Доставалов, говоривший о сообществе людей, которые смогут жить в Кологриве автономно, о грядущих катаклизмах и о том, что место в их общине уже заканчивается, а территория, на которой можно было бы компактно поселиться, уже почти распределена. Он посоветовал своим новым знакомым купить у него один из участков с домами.

Паршин признаётся, что при виде этих локаций у него впервые прозвенел «тревожный звоночек»: например, одним из предложенных участков, за который они уже даже внесли залог, оказался квадрат заболоченной земли, непригодный для строительства:

— Сосед увидел, как мы бродим по этому участку, закричал: «Эй, вы что там делаете? Нормальные вообще? Из Москвы, что ли?» Мы его спросили про этот участок, он говорит: «Отличный участок, я сюда уже двадцать лет говно сливаю».

В итоге Паршины сами нашли в Кологриве участок с домом, и этот спорный вопрос снялся, тем более что залог им вернули. Александр снова расслабился: в остальном от первых посещений Кологрива у него были сугубо хорошие впечатления. В первые дни они сделали взнос за проживание в сообществе ожидающих конца света: 150 тысяч с человека. Был июль 2020 года.

Предстояло ещё оплатить запас продуктов на четыре года вперёд.

— Ну а что, — пожимает плечами Паршин, — если люди на год заготавливают продукты, то это нормально, а если на больше, то уже сумасшедшие? Это обычные житейские вопросы, ничего конспирологического нет.

Некоторые публикации об этом деле высмеивали тот факт, что выживальщики хотели переждать апокалипсис, питаясь консервами из гуся, но этот миф Паршин развеял:

— Гусятина очень дорогая, — резонно замечает он, — это ресторанное блюдо, и для себя Доставаловы скидок не делают, это ведь их бизнес. Речь шла про стандартный набор продуктов, как в армии. У Александра есть частный магазин, там он эти продукты продавал, и это было удобно: мы ему дали оборотный капитал, он торговал и получал прибыль, а у нас был постоянно обновляемый набор продуктов, который он постоянно восполнял. По такой схеме, даже если через сто лет катаклизма не случится, да и ради бога.

Но катаклизм, по версии Доставалова, всё-таки ожидался. В публикациях, которые я видел, это было вторым мотивом для насмешек над пострадавшими, при этом где-то вообще писали, что фантаст пугал свою паству тем, что скоро Земля налетит на небесную ось. По словам Паршина, Доставалов всё-таки предлагал более изящный сценарий:

— Правительства всех стран знают, что должно произойти, и для того, чтобы это понять, надо смотреть на атомную энергетику. Из открытых источников можно узнавать, в каких местах АЭС открываются и развиваются, а в каких закрываются. Так можно понять, какие места в будущем будут уничтожены, а какие останутся на плаву.

Расположенный в Европейской части России, как и большинство АЭС, Кологрив этим критериям вполне соответствует, в отличие, например, от городов Сибири. И при этом в относительной глуши — легко предположить, что если после глобального катаклизма в крупных городах начнутся беспорядки и прочий кошмар, тут будет относительно спокойно. Александр до сих пор допускает, что в этом прогностическом подходе Доставалова есть резон, тем более что конкретных дат апокалипсиса фантаст не обозначал — просто предполагал, что катастрофа случится примерно в 30-е годы этого века:

— Так что не было такого, что у нас тут секта с гуру и конкретными датами конца света. Просто разумный подход и анализ, — считает Паршин.

Так или иначе, отношения с Доставаловым у них в итоге испортились не из-за взглядов на апокалипсис и его причины, а из-за вполне будничных и бытовых вещей.

Паршин рассказывает, что к концу лета 2020 года он впервые созрел для знакомства с другими участниками сообщества — Города Солнца, о котором так много говорил Доставалов. Александр Паршин, который много лет провёл на руководящих должностях (в Беларуси он, например, работал в Министерстве архитектуры и строительства) и разрабатывал системы управления сообществами, хотел занять примерно ту же роль и в Кологриве. Доставалов не возражал.

— Вы, говорит, только гусей не трогайте. Я говорю — а чё с гусями? Он уточнил, что не хотел бы, чтобы мы занимались тем же бизнесом, что и он. Ну меня как вегетарианца животноводство в принципе не интересует. В отличие от работы с сообществом. Мне было важно внести эту лепту. Тем более мы с Александром изначально обговорили, что формой нашей организации будет потребительский кооператив, — рассказывает Паршин

Доставалов, однако, не спешил знакомить его с другими жителями будущего Города Солнца, сославшись на то, что летом «все участники разлетелись как гуси, чтобы потом собраться вновь».

После этого Паршины уехали по своим делам, предварительно отдав Доставалову 230 тысяч рублей за продуктовые наборы. Они уже свыклись со своей ролью участников сообщества, хотя до сих пор не видели никого, кроме его создателя, так что продолжили тратиться на проект. Паршины купили дизель-генератор, теплоаккумулятор и котёл — всё это они разместили у Доставаловых на складе. Но Город Солнца они не увидели и к осени.

Кологрив. Суд

Александр вспоминает, что, когда они с женой повторили свою просьбу ввести их в сообщество, Доставалов отреагировал агрессивно:

— В итоге он говорит: «Какое сообщество? Ни с кем вы общаться не будете, „сообщество“ — это я, общаться только через меня». Я это воспринял как издевательство. «Ну ты мерзавец», говорю.

После этого ни о каком совместном существовании не могло быть и речи. Паршины попытались хотя бы вернуть деньги за продуктовые наборы, которых они так и не увидели, но деньги им никто не отдал. Пришлось идти в суд, который в июле 2024 года встал на сторону Доставаловых.

Большинство этих обстоятельств известны мне не только со слов Паршиных, но и из решения, опубликованного на сайте и в телеграм-канале областного суда. Тот, кто писал релиз, явно получал от этого удовольствие, судя по формулировкам типа «группа жителей Кологрива готовилась к Концу света, но в процессе возникли разногласия». Из решения суда ясно, что Доставалов не оспаривал факт получения денег от Паршина. Однако говорил, что 230 тысяч рублей были переданы ему безвозмездно, просто так.

В суде Доставалов подтвердил существование «общественной организации», в пользу которой Паршин перечислил деньги. Это было не в интересах Паршина: тот пытался доказать, что никакого сообщества не было. В суде он проиграл.

Жаль, что Доставалов отказался от комментариев, потому что некоторые обстоятельства мог бы прояснить только он. Например, в решении суда сказано, что в его сообществе насчитывается 60–65 человек. Рискну предположить, что если эти люди и существуют, то большинство из них участвует в проекте Доставалова лишь виртуально:

— На самом деле ни одного жителя Кологрива в сообществе нет, все до единого приезжие, ставшие кологривчанами уже после того, как восприняли его идеи, — рассказала мне костромская журналистка, знакомая с ситуацией.

При этом лишь единицы зашли так далеко, как Александр и Софья Паршины. Несколько других участников сообщества, контакты которых они мне дали, или отказались говорить, или сослались на «материальную вовлечённость» в дела фермы, которая не позволяет им поделиться мнением о Доставаловых. Но даже если у них и есть претензии к фантасту, то со своим положением они смирились, до суда никто, кроме Паршиных, не дошёл.

— Был, например, ещё человек, который у Доставалова на участке построил шар, оклеенный изнутри зеркалами, — рассказывает Александр. — И практически всех он туда направлял, некоторые там даже сознание теряли. Но он тоже от сообщества был в стороне. Были такие, кто планировал приехать, да так и не допланировал, а с теми, кто действительно влился в круги Доставалова, мы уже не могли контачить, он нас позиционировал как врагов.

Теперь Паршин даже не уверен, что сам фантаст верил в собственные сценарии возможного апокалипсиса.

— До последнего момента у меня была надежда, что свой интерес Доставалов хоть и ставил выше других, но всё-таки не сбрасывал людей со счетов, а оказалось, что всё не так. В конце концов мы решили: ну что нам этот Доставалов? Ну, тяжелее будет закрепиться в городе без его сообщества, ну, времени больше потратим. Ну и что?

Примерно так и вышло: уже почти четыре года Паршины занимаются своим хозяйством и налаживают связи с другими жителями Кологрива. Два года назад они дали большое интервью о том, как устроен их быт в Кологриве, поделившись планами возвести купольный дом и баню-юрту. Про Доставаловых и «Гусиную столицу» в их двухчасовом рассказе нет ни слова.

— Мы ведь не то что каких-то катаклизмов боялись, — вздыхает Александр Паршин перед тем, как сесть в машину и увезти в Кологрив жену и уставшую больную дочку. — Просто есть какая-то неудовлетворённость существующим порядком. И Шмелёв об этом писал и думал, и Жак Фреско, и много ещё кто. Помните, как у Гребенщикова: «Мне просто печально, что мы могли бы быть люди».

Кологрив. Честняков

Всё-таки есть у Кологрива какая-то своя волна, иначе почему он стабильно притягивает не только людей, желающих жить в лесной глуши, но и чудаков, которых не удовлетворяет существующий порядок вещей. Именно таков самый знаменитый и удивительный (после снежного человека, во всяком случае) уроженец Кологрива.

Ему в местном краеведческом музее отведено несколько залов на первом этаже, зовут его Ефим Честняков. Он родился в соседней деревеньке Шаблово в конце XIX века. Художник, иллюстратор, скульптор, писатель, поэт, публицист, философ, театральный деятель — в общем, из тех самородков, кого принято называть «универсальным человеком». Правда, полноценно овладеть живописью он из-за войны и других обстоятельств не смог, хотя очень об этом мечтал, да и прижизненного признания не получил: открыли и оценили его уже после смерти.

Работы Честнякова со сценами из крестьянского быта больше походят на иллюстрации к детским книгам. Мне в глаза бросились наряды детей: почему-то все они были в ярких платьях и элегантных шапочках.

— Его очень обижала тяжёлая жизнь и бедность крестьян, — объяснила смотрительница, — он тяготился тем, что не может никак это изменить в реальности, и хотел хотя бы на картинах украсить их жизнь.

Она сделала паузу и добавила, как будто оправдывалась:

— Ну, Ефим Васильевич, он был такой, знаете… Не от мира сего, блаженный. В городе над ним посмеивались, считали, что он со странностями.

— Ага, я догадался, — сказал я.

Помимо картин, в залах с творчеством Честнякова две текстовые вставки. Одна с биографией, а другая — с цитатой из его дневников:

«Говорю я вам, и будто видится мне, что и вы хотите сказать: прекратите войну. <…> Прекратите же теперь военные действия и, пока идут мирные переговоры, займитесь культурной работой и обсуждением переговоров международного собрания и выработкой своих проектов к мирному улаживанию международных отношений. Моё желание: чтобы были открыты границы и государства все и для всех».

Этой цитатой заканчивается посвящённая Честнякову экспозиция на первом этаже музея. Дальше предполагается подняться на второй — в залы, отданные под Великую Отечественную войну и локальные конфликты. Совсем недавно здесь открыли новую экспозицию — про войну в Украине. Всё стандартно: баннер с пропагандистскими нарративами, а в витрине под стеклом — фотографии и документы уроженцев Кологрива, погибших на фронте.

— Пока монтировали эту экспозицию, — говорит смотрительница, — было семь портретов. Сейчас уже одиннадцать.

К самой гусиной ферме съездить не удалось, иначе мы могли не успеть встретиться с Паршиными в Мантурове. Водитель Сергей успокоил меня тем, что ферма всё равно за высоким дощатым забором и без приглашения делать там нечего. Мы едем назад.

— Ну вот что это, опять как приеду надо машину мыть, ещё и не оттерёшь нормально эту жижу, что они там намешали вместо нормального покрытия, я не знаю.

Я кивнул Сергею, и он, видимо, сам в какой-то момент понял, что тему можно бы и сменить.

— Я вот, — сказал он, прерывая затянувшееся молчание, — недавно подвозил батю с двумя ребятишками. Предлагаю мелким конфеты, а они не берут, молчат и на папу смотрят. Тот говорит: нет, нельзя, зубы выпадут. Так это староверы оказались. Ушли тоже в глушь, в заброшенную деревню на десять домов, и живут там обособленно.

— Удивительно, — ответил я, хотя на самом деле уже даже не удивился.