«На экскурсиях я тестировал реальность на факт войны»

Год назад, 22 сентября 2022 года, в автомобильной аварии погиб знаковый для Соловков человек — руководитель бюро «Независимые гиды» Олег Кодола. Журналист и фотограф «Новой вкладки» встретились с Олегом за две недели до катастрофы, чтобы написать большой материал о том, каково это — быть бескомпромиссно и открыто против войны и опосредованно зарабатывать на ней благодаря буму внутреннего туризма. Тогда мы ещё не знали, что получится фотоистория-некролог, которую мы опубликуем только год спустя. Это задокументированная в фото и расшифровках наша с Олегом первая и последняя короткая встреча. Слепок того, чем он жил и о чём переживал незадолго до своей смерти.

Мы летим на катере с ревущим мотором по волнам Соловецкого залива. Солёные брызги летят в стороны, на горизонте в солнечном свете можно различить постепенно приближающиеся контуры Соловецкого монастыря. Олег Кодола в красной куртке стоит посреди катера с мобильной колонкой в руках. Из неё на полной громкости — так, что невозможно разговаривать, — долбит «Антивоенный джаз» Павла Пиковского.

… Пожелтевшее фото в руках,
И написано на развороте,
Что закопаны те, кто был за,
Как и те, кто был против,
Что страна улеглась до восхода,
В подземельную, чёрную твердь,
Что позиция может быть разной,
Но всегда одинакова смерть…

Тревожные рваные строки песни никак не стыкуются с благодатной картинкой вокруг. Две женщины и двое мужчин — группа туристов, только что побывавшая с экскурсией на Большом Заяцком острове, — напряжённо молчат. Видно, что им неловко, но попросить выключить музыку или хотя бы убавить звук они не решаются.

На острове Кодола почти три часа водил туристов по разноцветному ягодному ковру среди кривых и низких карельских берёз. Объяснял назначение каменных куч и лабиринтов, оставшихся здесь со времён неолита, описывал семь ступеней религиозного обряда, который предположительно здесь совершался, цитировал исследователей популярных сказочных сюжетов Проппа и Польти. Основную канву экскурсии разбавлял рассказами про «перевёрнутые» климатические зоны Соловков и про то, почему в его возрасте — 53 года — уже не бросить курить. Про отношение к войне не сказал ни слова.

— Я забавляюсь же, — скажет после нам Олег про звучавшую музыку на катере. — Это формат авторских экскурсий, и я в своих экскурсиях тиран. Мне по барабану, что вы там думаете и что вы хотите. Это мой маршрут, поэтому вы будете исполнять то, что я вам говорю. Иначе — вон на берег и до свиданья.

Большой Заяцкий остров — знаковое для Кодолы место. Именно здесь он стал экскурсоводом. В начале нулевых он по стечению обстоятельств оказался в Соловецком музее-заповеднике на должности завотделом Заяцких островов (входят в состав Соловецкого архипелага). Два года Кодола занимался «музеефикацией» Большого Заяцкого острова, то есть прокладывал маршрут, строил дорожки, ремонтировал причалы. После этого его отдел расформировали: туристическая инфраструктура на острове была готова, и музеефицировать было уже нечего.

Но, как и у всех музейных работников, у Олега была «экскурсионная нагрузка». Водить туристов по Соловецкому монастырю Кодола не захотел, поэтому для своих экскурсий он выбрал археологию и Заяцкий остров.

— И внезапно оказалось, что я охрененный гид, — не без гордости произносит Кодола. — Люди после экскурсий мне аплодировали. Когда мой отдел закрыли, мой хороший друг [писатель и исследователь истории Соловков] Юра Бродский предложил мне приехать сюда и поработать уже частным гидом. Я тогда понял, что это вполне нормальные заработки и идеальная для меня профессия. Я рассказываю то, что хочу — там, где красиво, — и за большие деньги.

Спустя несколько лет Кодола основал собственное экскурсионное бюро «Независимые гиды». «Независимые от всех, кто нас давит», — поясняет он название, намекая на Соловецкий монастырь и государственный музей-заповедник, охрана которого его, экскурсовода-частника, поначалу безбожно гоняла.

Своё бюро Олег называет «конторой туризма для умных». Это означает, что пиетета перед «куполами и крестами» от её гидов и программ ждать не стоит. Более того, уверяет Кодола, сама система продажи билетов на экскурсии в его бюро выстроена так, что истово верующие туристы отсеиваются ещё на начальном этапе.

«Вот вы позвоните нам, и, если в разговоре будет выявлен хотя бы один признак вашего православия, вы до меня не дойдёте», — объясняет он работу «фильтра от верующих». Тем не менее даже на тех двух экскурсиях, которые вёл при нас Олег Кодола, были люди, не скрывающие своей религиозности. «Ну, я не знаю, конец сезона, мало ли», — без особого смущения разводит руками он, когда мы на это указываем.

Вообще-то Кодола крещёный. Покрестился в середине 90-х в возрасте 27 лет в порядке эксперимента. Говорит, что не был верующим, а скорее ищущим: читал массу литературы по индийской философии, интересовался исламом, изучал модные тогда духовные учения, занимался молчальничеством и разного рода медитациями. И покрестился потому, что «просто захотелось попробовать, что это такое».

В то время Олег, как сам признаётся, был пусть не самой важной, но всё же частью бандитского Петербурга. В криминальную среду он ушёл в 1994 году, когда его в целом успешный бизнес внезапно прогорел.

— Мы к тому времени при развале одного завода смогли вытащить с него команду конструкторов, человек двадцать, и они разрабатывали сигнализации различных типов — автомобильные, квартирные, складские, — вспоминает Кодола. — Мы были первыми в стране, кто получил британский сертификат качества на свои системы, и первыми в Петербурге, кто основал собственную сетку активных продаж. А потом налоговая база изменилась, и наши системы в один день стали стоить в двадцать раз дороже. Естественно, это подорвало всю экономику процесса, и мы с товарищами просто пропили за полгода всю контору и ушли в свободное плавание каждый сам по себе.

После закрытия фирмы Кодола дал себе зарок, что государство кинуло его в первый и в последний раз и что больше он никогда не будет иметь с ним дело. Он ушёл в глубокое подполье и несколько лет жил, как сам говорит, «за гранью закона» — под чужим именем, не платя налоги, а какое-то время и вовсе без паспорта. Теперь уже как байку он вспоминает, что бывал на встречах авторитетов и силовиков на даче ФСБ на Крестовом острове в Петербурге и даже «дважды видел там Владимира Путина». Но очень скоро понял, что его бегство от государства привело его в ту же точку, из которой он бежал.

— По сути, сращение власти с криминалом происходило на моих глазах, — разочарованно произносит Олег. — И к 1998 году я окончательно осознал, что вот этот мой социальный протест — я ушёл в криминальные структуры, чтобы меня не видело государство, — на самом деле полная чушь, потому что все бандиты на тот момент были посчитаны, все мы находились под колпаком.

По словам Кодолы, ему довольно просто удалось «завязать»: отдав причитавшиеся ему доли в криминальных бизнесах, он ушёл из системы целым и невредимым. Многие из тех, кого Олег знал по бандитским кругам, потом стали добропорядочными бизнесменами и депутатами, а кое-кто из них даже приезжал к нему на экскурсии на Соловки.

Порвав с криминальным прошлым, Кодола решил пройти пешком от Петербурга до Верхнечусовских Городков на Урале странником, то есть «каждый раз ночуя в новом месте, не неся с собой ни сумы, ни посоха». Полторы тысячи километров он, по его словам, преодолел за 32 дня, и тут его ждало новое разочарование. Во-первых, ни один из священников, к кому Кодола обращался с просьбой о ночлеге в пути, не помог ему (хотя у Олега был официальный документ от Русского географического общества о том, что он находится в экспедиции).

Во-вторых, один из священников в Верхнечусовских Городках, которого Кодола называет отец Сергий и к которому он шёл как к человеку, обладающему неким тайным знанием, оказался «нормальным мужиком», но, как показалось Олегу, далёким от святости и духовности. «Возможно, он начинал как подвижник, но я в нём увидел всего лишь бизнесмена, который сделал бизнес на бабушках: двухэтажный дом, чудесная библиотека, внедорожник, — так описывает встречу со священником Кодола. — Ну, молодец, конечно. Но меня это путешествие и разговоры с ним в конечном итоге полностью отвернули от любой религиозности. И я этим фактом очень доволен».

Православную, да и любую церковь Олег воспринимает как корпорацию, а религию — как политико-экономический институт, который паразитирует на способности человека верить. «Механизмов социальной адаптации всего два — вера и сомнение, — объясняет он. — Вы не сможете социализироваться, если не будете доверять своему окружению. Но если не научитесь отличать, кто свой, а кто чужой, вы тоже не адаптируетесь. Поэтому либо мы верим — и тогда мы ни в чём не сомневаемся, либо мы сомневаемся — и тогда мы ничему не верим. Можно чему-то верить, а в чём-то сомневаться. Но ехать только на вере, отключая сомнения, — это признак отсутствия ума. Я всегда говорю: не надо учить физику и химию — и тогда жизнь будет наполнена чудесами».

Избавлять людей от религиозности Кодола видит одной из главных своих задач как гида. Поэтому признаёт, что людям, которые крестят и целуют иконы на его экскурсиях, он даже в какой-то степени рад. Особенно Олег гордится отзывом одного из своих туристов: 19 человек сели в катер верующими людьми, а спустя три часа экскурсии сошли на берег убеждёнными атеистами. «Вот это тот случай, я считаю, когда моя задача полностью выполнена», — смеётся он.

Гидов, которых в его бюро восемь человек, Олег называет киборгами. Потому что им приходится работать по десять часов в день и быть универсалами, то есть затыкать внезапные дыры на любом направлении, будь то соловецкие скиты, каменные лабиринты или лежбище китов-белух. Работа его бюро чем-то схожа с функционированием аэропорта. «Самолёт приносит деньги только тогда, когда он летает. И я как его хозяин заинтересован в том, чтобы он как можно меньше проводил времени на земле», — приводит аналогию Кодола.

Есть у его гидов и собственный «аэропорт» — неприметное кафе без вывески недалеко от причала Хета, где их всегда ждут горячий обед и ужин, а иногда и символические 50 грамм коньяка — в качестве лекарства от выгорания. Кафе своими руками построил Олег. Оно выполняет роль не только столовой для сотрудников, но и диспетчерской, и даже фан-зоны, куда клиенты «Независимых гидов» могут прийти и пропустить стаканчик со своим любимым экскурсоводом.

Сам Кодола тоже универсал и тоже работает с утра до ночи. Перед экскурсиями он не ест — чтобы кровь приливала к мозгу, а не к желудку, поэтому он почти никогда не завтракает, а обедает и ужинает от случая к случаю. Зато много курит и много ходит. Поэтому за три месяца короткого туристического сезона на Соловках Олег худеет на полтора десятка килограммов, а за зимовку в Петербурге снова набирает вес.

С первых дней войны в Украине Кодола в соцсетях открыто осуждал действия российской армии, желал импичмента и суда российскому президенту и банил бывших друзей, которые не поддерживали его позицию.

— Это убийство будущего России, — не задумываясь отвечает Олег на вопрос, как он определяет для себя события 24 февраля 2022 года. — А ещё мы на несколько поколений вперёд потеряли ближайший к нам народ. Украинцы больше никогда не будут нашими братьями. Путин своими руками оторвал Украину от России, преследуя прямо противоположные цели. И для меня это очень больно, потому что у меня в Украине масса друзей и родственников, и я прекрасно понимаю, что эта страна для меня теперь закрыта навсегда.

Летом 2022 года Олег Кодола перестал водить по Соловкам исторические экскурсии, которые в его исполнении всегда были так или иначе связаны с политикой. Опасался, что может наговорить лишнего. Оставил себе только три экскурсионные локации, где можно было рассказывать про природу и археологию. А по скитам и бывшим тюрьмам Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) водить туристов стали его коллеги по бюро.

Но совсем в стороне от происходящих событий Кодола оказаться не мог и продолжал на экскурсиях, по его собственному выражению, «тестировать реальность на факт войны». Например, привозя группу туристов на соседний с Соловками архипелаг Кузова, он рассказывал историю названия острова Немецкий Кузов:

— Построил группу перед собой на скале и говорю: вот смотрите, тут было противостояние — шведы и мы. Наш военный отряд ночевал одну ночь на том острове, и теперь это Русский Кузов, а шведы ночевали на этом острове, и он теперь Немецкий. Почему не Шведский? Потому что «немцы» — это от слова «немые». И в этом и есть наш великорусский шовинизм — скотское отношение к другим нациям. Они для нас никто. И это отношение в историческом плане довело нас до большого греха. Некоторые после этой фразы подходили ко мне и говорили спасибо за выражение моей гражданской позиции. Другие с вызовом спрашивали, патриот ли я. И я отвечал, что да, я патриот. И мне как патриоту своей страны важно, что внутри неё происходит, и насрать, что происходит за её границами. Внутри себя порядок наведите — это и есть патриотизм.

Как отмечает Олег, никто из участников его экскурсий не заговаривал о войне. Если бы Кодола невзначай сам не поднимал эту тему, он не услышал бы ни от одного туриста рассуждений о том, что же происходит в Украине — война или СВО.

— Все быстро научились молчать. Вернее, мы уже научены, — горько говорит Кодола. — Все, независимо от поколения. Как жили в Советском Союзе, так и живём. Мы так и не стали Европой, при всём нашем желании. О чём мы говорим, если из 144 миллионов россиян шенгенские визы есть только у двух процентов? И это не совок, это село. Мы рабы. Я внук рабов — куда мне деваться. Да, я пытаюсь из этой трясины выбраться, но за мной висит эта тысячелетняя история Руси, за всеми за нами висит, и она как якорь будет держать нас и не отпускать ещё пару сотен лет. А потом империя неизбежно развалится, и начнётся становление нового государства. Никуда не деться. Это цикличная история. И мы сейчас в начале этого развала.

В вагончике с продукцией из водорослей, рядом с бывшим лагерным бараком, продавец Наталья протягивает нам коробку мармелада из агар-агара и спрашивает, «Мир» у нас карта или не «Мир» .

— С «Миром» у нас проблемы, — вздыхает она. — «Мир» не вставляется, зато прикладывается. А всё, что не «Мир», — наоборот, не прикладывается, но вставляется.

Когда почти закрылись границы, на Соловках начался настоящий туристический бум. Местные сувенирные магазинчики и гостиницы, кто не загнулся в два предыдущих пандемийных года, за лето 2022 года сделали выручку, сопоставимую с доковидными временами.

Бизнес Кодолы в 2022 году тоже пошёл в гору. «В этом году у нас в июне рост на 50%, в июле — на 30%, август не считали ещё, — называет цифры Олег. — Ха, ребят, война, границы закрыты — раздолье! Занимайся туризмом — не хочу».

Когнитивного диссонанса или мук совести по поводу того, что война опосредованно помогает ему зарабатывать, Кодола, по его собственного признанию, не испытывает:

— Не надо доходить до кретинизма. Я не поддерживаю, я высказываюсь против, и я не бросаю бомбы на украинские города. Я зарабатываю деньги тем, чем всегда зарабатывал. Туризмом. Мне что теперь: в поддержку Украины не работать? Да, из-за политики моего государства мой бизнес стал расти. Ну и слава богу. Расти он будет недолго. Эта война приведёт к тому, что через пару лет Россия обнищает и туризм начнёт рушиться, — прогнозирует Олег. — Поэтому я сейчас делаю некий запас, чтобы потом пережить тёмные времена. Но этих тёмных времён мы тоже не боимся. Даже если турпоток на Соловки сократится в пять раз — до уровня 1998 года, я свою нишу всё равно удержу и на хлеб с маслом заработаю. Потому что путешествовать в России скоро смогут только те люди, у которых есть деньги, и за эти деньги они захотят получить лучшую услугу. А лучшая услуга на Соловках — моя.

Жена Олега Надежда Розова тоже работает в «Независимых гидах». Олег называет её специалистом по экстремальной логистике, потому что именно ей в случае плохой погоды и штормов приходится перекраивать расписание всех экскурсионных групп. Но обычно Надя для него Милая, и когда он к ней так обращается — а обращается он к ней так всегда, его голос звучит нежнее обычного. Сама Надя мрачно говорит про себя, что она тот человек, который сядет, если что-то случится, так как весь экскурсионный бизнес оформлен на неё.

Они познакомились в Питере, но сошлись именно на Соловках, когда оба работали гидами. «Мы прямо быковали друг на друга долго. А потом как-то сработались. Друг без друга у нас бы тут ничего не получилось, конечно», — Олег описывает их отношения немногословно.

Мы сидим с ним в кафе-диспетчерской. Он, выкуривая одну сигарету за другой, «даёт интервью», а Милая, время от времени тактично прерывая нас, то заставляет мужа съесть тарелку супа, то приносит ему чашку чая с лимоном, то напоминает, что курить тут нельзя, но зато можно выпить. На барной стойке уже дожидаются несколько стаканов и рюмок с разноцветными алкогольными коктейлями.

На Соловецких островах есть чёткая смена сезонов, которую можно определить по птицам. Летом тут господствует чайка, а зимой она уходит «на воду», и её место на суше занимает чёрный ворон. Олег говорит, что во́роны — очень умные птицы, которые никого не боятся.

Однажды он вырастил и воспитал воронёнка: воровать всё подряд не отучил, но в остальном птенец его слушался. Даже прилетал из леса поздороваться. Осенью, после окончания сезона, Кодола уехал в Питер, перед этим попросив местных орнитологов подросшего воронёнка окольцевать. Позже благодаря этому кольцу стало известно, что ворон улетел на материк в Кемь, а оттуда в Финляндию.

— Так я узнал, что во́роны тоже мигрируют. Просто не стайно, как перелётные птицы, а в одиночку. И вот он в Финляндии теперь живёт, — усмехается Олег. — Явно умнее меня оказался. Что тут сделаешь?

22 сентября 2022 года Олег Кодола возвращался на попутке из Карелии домой в Санкт-Петербург. Под Новой Ладогой водитель машины не справилась с управлением и влетела во впереди идущий бензовоз, который ехал в горку на низкой скорости. Водитель и попутчики Олега остались живы, Кодола погиб на месте.

Его бюро «Независимые гиды» продолжает работать.