Травмы, цензура, угрозы отправить на войну

Съездил добровольцем на очистку берега от нефтепродуктов и получил перелом позвоночника — так завершилось волонтёрство в Анапе для Максима Архангельского. Игорю Лопатину пришлось покинуть штаб добровольцев ещё раньше: он вёл небольшой телеграм-канал, где рассказывал о своём волонтёрском опыте, но его посты не нравились чиновникам и членам партии «Единая Россия». За это мужчине угрожали отправкой на фронт. Максим в итоге остался без работы и с подорванным здоровьем, а Игорь попал в неофициальные чёрные списки портала для волонтёров «Добро.рф». «Новая вкладка» рассказывает истории двух мужчин, которые хотели помочь, но это вышло им боком.

Никакого юмора

30-летний Игорь Лопатин оказался на черноморском побережье через 11 дней после разлива нефти — 26 декабря 2024 года. Он приехал в Краснодарский край отмечать Новый год с друзьями, но, когда узнал о катастрофе, отправился волонтёрить на Бугазскую косу. Игорь говорит, что планировал побыть там недолго, но потом решил убирать мазут до «последней капли».

Он присоединился к волонтёрскому штабу «Шлагбаум», который основали кайтеры (у них была кайт-станция на Бугазской косе). Бугазская коса — особо охраняемая территория, поэтому специализированную технику по просеиванию песка туда сперва не пускали, разрешался только ручной труд с лопатами и ситом. Ежедневно Игорь искал для волонтёров трансфер, чтобы добраться до пляжа: от отеля «Блага Del Mar», где они жили, до косы было шесть километров.

По словам Игоря, волонтёрство в «Шлагбауме» было довольно хаотичным, во всём нужно было разбираться самим: как лучше просеивать песок, как организовать быт, как защитить здоровье. Но в штабе была дружеская обстановка: добровольцы записывали смешные видео, воспринимая проблемы с юмором. Так они и работали, пока в феврале на Бугазскую косу не приехал один из муниципальных депутатов.

— Он начал с группой незнакомых людей ходить и рассказывать, что вот, мол, наш штаб партийный тут работает от Краснодарского края. Все тогда, естественно, немножко удивились, потому что дядя первый раз приехал, а это уже его штаб, — вспоминает Игорь.

В это же время на побережье прибыли волонтёры от «Единой России»: члены партии, участники «Молодой гвардии» и студенты. Отличить их от самоорганизовавшихся добровольцев было легко: они были в футболках, кепках и куртках с логотипами партии. Игорь говорит, что новые и старые волонтёры не ладили, хотя можно было работать дружнее: «Я и тогда, и сейчас считаю, что бодаться нам смысла не было, — главное, что мы делаем общее дело».

Вскоре «Шлагбаум» сгорел: 14 февраля в находящихся рядом со штабом ресторане и пансионате произошёл пожар, и огонь с них перекинулся на помещение волонтёров. Игорь записывал всё происходящее на видео и выкладывал в своём телеграм-канале: его он создал неделей ранее для друзей и сочувствующих, чтобы рассказывать о волонтёрских буднях (сейчас там немногим более 400 подписчиков).

Видео с последствиями пожара стали репостить крупные новостные паблики. Именно тогда, предполагает волонтёр, к его каналу и появился повышенный интерес. Рассказы о происходящем на побережье не понравились краснодарским чиновникам и представителям партии «Единая Россия». Дошло до угроз отправить Игоря на «СВО» и включить его в чёрные списки волонтёров.

— За контент на канале довольно быстро начали прилетать вопросики. Был запрет от пресс-службы «Единой России» на съёмку военной техники с номерами, потому что рядом идут боевые действия. Если я снимал технику, то делал это без номеров. Это по закону. Ещё нельзя было снимать водителей-военных и военные вертолёты, которые мимо пролетали, — рассказывает Игорь.

Он согласился с этими правилами, но предугадать, что не понравится пресс-службе партии, было невозможно. В марте по вине одного из водителей в песке на пляже застрял «Урал», и его пришлось вытаскивать: Игорь выложил этот, как ему казалось, комедийный эпизод в свой телеграм-канал.

— Юмор — это очень важно. Ржать важно. Мы стали такой большой семьёй, которая поддерживала и вписывалась друг за друга, — рассказал волонтёр.

Но оказалось, что «Урал» застрять в песках не может: это «непатриотично», со смехом вспоминает Игорь реакцию штаба «Единой России» на видео. Ролик его попросили убрать. Игорь удалил все «видеокружочки».

Но пресс-службе «Единой России» этого было мало: вскоре его спросили, почему он не опубликовал патриотический клип на песню Евгения Харина «Волонтёры». Игорь отшутился, что в этом клипе очень много военной техники, которую, по правилам самой же пресс-службы, показывать нельзя. На что ему ответили: «Эту можно». В итоге он выложил на свой канал только песню из ролика.

Игорь добавляет, что после прихода «Единой России» на Бугазскую косу ограничения коснулись и общения со СМИ: волонтёрам теперь разрешалось давать интервью только журналистам, получившим аккредитацию у партийной пресс-службы.

«Поедете на СВО»

Новый штаб «Шлагбаум» открылся на кайт-станции в нескольких километрах от сгоревшего — там разместили всё, что успели спасти от огня. Друзья Игоря, которые придерживаются веганства, придумали эмблему штаба со слоганом ANTIMAZUT ACTION — чёрно-красный круг с двумя перекрещенными лопатами. Они нарисовали маркерами баннер с этой эмблемой и приклеили его на палатку.

— Когда меня не было, в штаб приехал помощник сенатора из «Единой России». Он увидел в этой символе отсылку к антифашисткому движению Antifa Action, которое в России не запрещено, но он посчитал, что оно экстремистское. Приехал ко мне в отель. Стал говорить, что мы радикалы. Тогда мне в первый раз намекнули: если хочешь бороться с фашизмом, то собирайся и поедем бороться с ним «за ленточку», — вспоминает Игорь.

Эмблему попросили убрать, чётко дав понять, что никаких лопат в кругах на Бугазской косе не будет. Волонтёры повесили вместо неё просто белый круг. Пресс-служба разрешила Игорю использовать слоган «Жри мазут — спасай планету», что он считает своей небольшой победой над цензурой.

Но запретов от «Единой России» становилось всё больше. От пресс-службы Игорь неоднократно слышал: «можно сесть за ваш контент», «поедете на СВО», «доиграетесь». По его словам, поначалу он воспринимал всё это скорее как шутку.

Пытаясь внедрить в телеграм-канал Игоря патриотический контент, отправку на войну с Украиной единороссы почему-то считали наказанием. В начале апреля ему написала представительница «Единой России»: она прислала фотографию солдата и спросила про рост Игоря — якобы для того, чтобы подобрать бронежилет. «Но гроб нужно побольше. Люблю, когда есть пространство», — отшутился Игорь. Потом сообщение прислал помощник сенатора, прикрепив к нему фотографию погибшего солдата: «Давай манатки собирай. <…> жилет, каску подготовлю. Не с двухсотового».

Игорь и его девушка решили на всякий случай уехать из штаба и пожить в другом городе. Из организаторов с ним больше никто не связывался. Всё это время он продолжал выкладывать в телеграм-канал видео с Бугазской косы, которые ему присылали добровольцы.

— Я выкладываю видео, где один из волонтёров излишне сексуально трясёт сито. Мне звонят все, отчитывают. Говорят, что я подставил своего друга, выложив это видео. Позвонил в «Единую Россию», где мне подтвердили, что всё очень плохо и руководство в бешенстве от этого ролика, — рассказывает Игорь.

Следом он выложил в канал безобидное, как ему казалось, фото, где сам он держит лопату как гитару, а его друг танцует со спущенными штанами в трусах. Этот юмор в пресс-службе «Единой России» тоже не оценили: у волонтёров начали спрашивать в переписке про размер одежды, снова намекая на подбор бронежилетов для отправки на войну.

На следующий день Игорь приехал на Бугазскую косу, чтобы поговорить с членами партии и извиниться. Ему сообщили, что за его телеграм-каналом «внимательно следят из очень высокой администрации» и что ему нужно быть аккуратнее. Разговор был конфиденциальным: Игоря даже попросили оставить телефон в другой комнате.

— Я тогда попросил список тем, которые нельзя выкладывать. Сказал, что я со всем согласен, на любую цензуру. Мне его не дали. Мне не запрещали вести канал, а я сам не хотел переставать его вести. Мне не нравилась позиция, которую транслировали официальные каналы: как волонтёры в едином порыве единым строем очищают пляж, а проблем никаких нет, — поясняет Игорь.

В итоге Лопатин договорился с «Единой Россией», что будет присылать «кружочки» на согласование перед публикацией. Но в тот же день ему запретили использовать лозунг «Жри мазут — спасай планету», и Игорь передумал вести канал с цензурой. Он опубликовал пост о том, что закрывает канал (позже он этот пост удалил). Из партии ему написали: «Спасибо за понимание, это лучшее решение».

В тот же вечер к Лопатину в отель заглянула пресс-секретарь единороссов: она извинилась и сказала, что они перегнули палку. Тогда же ему выдали список запретных тем: никаких шуток про ЛГБТ, никаких политических и военных тем, никакой военной техники, никакого треш-контента, никаких постов про нецелевое использование бюджетных средств. Свой канал он теперь вёл с «жёсткой самоцензурой».

После того как 5 мая «Шлагбаум» закрылся, Игорь ещё пару недель волонтёрил от другого штаба — «Центра чистой природы». На этот раз в списки волонтёров на сайте «Добро.рф» его занести не смогли: регистрирующий его координатор в штабе сказал, что фамилия Игоря не проходит, значит, он в «чёрных списках». На «Добро.рф» в его карточке информации об этом нет: лишь указано, что мужчина работал 1100 часов, хотя за полгода, по словам Игоря, отработанных часов было гораздо больше. Одна из сотрудниц портала «Добро.рф», с которой общался мужчина, сказала, что ничего не знает о чёрных списках, то же сказали опрошенные «Новой вкладкой» волонтёры.

Бывшая сотрудница «Гринпис Россия», попросившая об анонимности в связи с признанием международной экологической организации Greenpeace нежелательной в РФ, говорит, что у них таких практик никогда не было: в «Гринписе» никогда не указывали волонтёрам, что они могут писать, а что нет. По её словам, платформа «Добро.рф» изначально задумывалась как инструмент учёта, координации и поддержки волонтёрской деятельности, но в последние годы стала похожа на «систему администрирования и контроля».

— События последних лет чётко показали, что государство хочет получить полный контроль над некоммерческим сектором и волонтёрством. С помощью платформы можно управлять доступом к мероприятиям, отслеживать активность, а в некоторых случаях — де-факто влиять на репутацию человека в сфере добровольчества. Если волонтёр выражает позицию, отличную от официальной, это может привести к «невидимым» санкциям: например, его просто перестанут приглашать или часы участия окажутся «не засчитаны».

«Падаю с высоты в два с половиной метра на асфальт»

Максиму Архангельскому 38 лет, он работает техником в археологических и геологических экспедициях в разных регионах России. В апреле, в перерыве между рабочими поездками, он решил поволонтёрить на Бугазской косе в Краснодарском крае — помочь в очистке берега от мазута. Максим официально зарегистрировался как доброволец на портале «Добро.рф» и получил специальный номер, ID, который он скинул координаторам волонтёрского штаба. В январе вице-премьер Дмитрий Чернышенко пояснял, что регистрация приехавших на побережье волонтёров на этом сайте нужна для соблюдения необходимых мер безопасности, а также для назначения компенсационных выплат и социальных льгот.

На Бугазской косе Максим вместе с другими добровольцами выкапывал мазут и просеивал песок через «мольберты». К месту работ за 4–5 километров от отеля их возили на «Уралах» четверо водителей — участников войны в Украине (о том, что они «СВОшники», военные сами говорили волонтёрам).

В конце смены 29 апреля Максим и ещё три волонтёра забрались в кузов машины и поехали обратно в отель. По дороге одна из волонтёрок обнаружила, что забыла свой телефон в палатке МЧС на Бугазской косе. Когда машина остановилась у шлагбаума, координатор добровольцев в нарушение техники безопасности перелезла через борт кузова и пошла сказать об этом водителю. Она и Максим помогли девушке, забывшей телефон, вылезти из кузова, после чего координатор стала закрывать борт.

— И в этот момент машина заводится и начинает быстро ехать. Меня переворачивает вниз за борт, и я падаю с высоты в два с половиной метра на спину на асфальт. Водитель не останавливается и просто уезжает с открытым бортом, — описывает момент аварии Максим. — Сзади ехал автобус едросовский: он не остановился, а начал мне сигналить: мол, я дорогу перегораживаю. Я поднимаюсь, кое-как дохожу до песка, ко мне подбегает координатор. Я чувствую, что дело плохо, и говорю: вызывай скорую. Она в ответ: скорую вызывать не будем, довезём сами.

Волонтёры довезли Максима на машине до отеля в Анапе, оттуда скорая доставила его в городскую больницу. Мужчина почти не мог ходить из-за сильной боли в спине. Рентген показал сильные ушибы и перелом отростков позвоночника. Его госпитализировали. По словам экс-волонтёра, в тот момент, когда его ждала скорая, в штабе в отеле находились люди от «Единой России», которые были в курсе произошедшего.

Позже он узнал, что за рулём «Урала» был Алексей Погодин, один из контрактников-«СВОшников», которых Минобороны послало работать водителями на ликвидации последствий ЧС на черноморском побережье. Несколько волонтёров и их координатор сообщили Максиму, что в тот день Погодин был пьян. А когда позже Максим пришёл в ГИБДД, чтобы отдать выписки из больницы, ему сказали, что водитель был ранее лишён прав.

Он добавляет, что видел в документах об аварии галочку в графе «алкогольное опьянение». Но медосвидетельствование водителя после ДТП не делали. По словам Максима, сотрудники ГИБДД приехали на место аварии через пять часов после инцидента, и Погодин сказал им, что выпил от стресса уже после ДТП.

«Отправят на фронт в качестве наказания»

Когда Максим только попал в больницу, организаторы волонтёрского штаба и представители «Единой России» обещали, что к нему приедут и из МЧС, и виновный водитель, и чиновники, и что получится договориться на денежную компенсацию. Но никто из них так и не приехал.

На следующий день Максима навестили сотрудники ГИБДД и попросили написать объяснительную. Другие волонтёры пытались его отговорить: «Мне со штаба звонили и просили: может, ты не будешь писать, а тебе все помогут деньгами. Всеми силами на меня давили».

Архангельский не знает, кто ставил этого водителя на смену. Отношения между волонтёрами и военными Максим описывает как «нормальные и ровные»:

— Алексей пил постоянно в этом отеле, оно и понятно. Мне сказали, что у него умерли несколько человек близких и он ушёл в штопор конкретный, бухал постоянно. Когда мы вечером сидели на кухне, он часто жаловался: «Почему меня сюда отправили, хочу на СВО».

После того как Максим написал объяснительную для ГИБДД, из штаба начали просить его забрать эту бумагу, а то Алексея отправят обратно на фронт «в качестве наказания».

— Я им тоже объяснял: я не смогу работать от нескольких месяцев до полугода, у меня нет средств к существованию. У меня на четыре месяца работа была расписана, теперь это всё выпадает. А работа у меня физическая, надо по лесам с рюкзаком бегать. Говорю: если обеспечите жильё, питание и все это на эти месяцы, то заберу заявление, — рассказывает Максим.

Потом выяснилось, что забрать объяснительную уже не получится, потому что это «ушло через „Единую Россию“ наверх». В больницу к Максиму приезжал только координатор штаба, привозил лекарство.

В больнице Максим пробыл больше недели. В волонтёрском штабе ему пообещали, что отправят на реабилитацию в санаторий или переведут в Краснодар лечиться, но всё это так и осталось обещаниями.

Согласно медицинской экспертизе, Максиму в результате падения с грузовика был причинён вред здоровью средней тяжести, и, если верить официальному сайту «Добро.рф», он должен был получить за это 60 тысяч рублей. Но деньги ему не выплатили, сославшись на бюрократические проволочки и некорректно заполненную ведомость о днях его работы на косе.

Мы сделали запрос в пресс-центр портала «Добро.рф» и попросили прокомментировать ситуацию руководительницу «Центра молодёжных инициатив» Валентину Свинарёву, с которой Максим ранее общался по поводу выплаты компенсации. На момент публикации материала нам не ответили.

— Я позже узнал, что люди вообще задним числом регались, когда уезжали с волонтёрства: им через админку откручивали нужные даты. В общем, реально всё было, если захотеть, — рассказывает Архангельский.

У Максима есть официальное трудоустройство, но больничный ему не оплатили, потому что на момент ДТП он был в отпуске без содержания. После выписки из больницы он вернулся в отель, где обещали, что он сможет жить бесплатно, но уже через три дня его попросили оплатить коммуналку. Из гостиницы ему пришлось съехать, потому что денег на проживание у него не было.

«Для них это был штрафбат»

Максим говорит, что водитель Алексей Погодин с ним не связывался и не предлагал помощь. Вместо этого после возвращения Максима из больницы в отель он стал с ним спорить.

— Он был пьяный в говно. Подошёл ко мне и говорит: «Пошли выйдем, побазарим». Я ответил, что никуда с ним выходить не буду. Он начал доказывать, что я неправ, что я сам виноват, что упал. Потом начал накидывать, что он воевал, а я вообще не воевавший. Потом он стал говорить, что я ему жизнь испоганил этим заявлением, — рассказывает Максим. — Он не приехал, не извинился, не позвонил. Меня этот момент удивляет: он бы мог со мной поговорить по-человечески и как-то помочь. А он в конкретную контру ушёл. Зачем?

О судьбе Алексея Погодина Максиму ничего не известно. Он узнал в полиции, что сперва по факту ДТП возбудили уголовное дело, но потом переквалифицировали в административное и передали в гарнизонный Новороссийский суд. Решение ещё не вынесено. Максим планирует подать иск о возмещении ущерба, но, чтобы составить его грамотно, нужен юрист, а денег на него нет.

Игорь и его девушка в мае уехали из Краснодарского края домой, потому что волонтёрам «Центра чистой природы» не продлили проживание в отеле. Максим на последние деньги оплатил перелёт из Краснодарского края и снял жильё в другом регионе. Он устроился на административную должность в археологическую компанию с испытательным сроком в полтора месяца. Долго ходить, заниматься физическим трудом и ездить в экспедиции, как раньше, Максим пока не может. Чтобы восстановить поясничный отдел, говорит он, ему нужна полноценная реабилитация с физиотерапией и массажем, но платить за неё нечем. В июле Максим опубликовал в телеграме пост с просьбой о финансовой помощи. Пока он нашёл в интернете видео с лечебной физкультурой, чтобы самому делать упражнения, пьёт обезболивающие и витамины и ходит в корсете.

Тем временем на побережье Чёрного моря в Краснодарском крае продолжаются локальные выбросы мазута.